Предвечернее солнце стало понемногу садиться. Дядюшка Рэт не спеша грёб к дому, находясь в мечтательном расположении духа, бормоча себе под нос обрывки стихов и не очень-то обращая внимание на Крота.

А Крот был весь полон едой, удовольствием и гордостью и чувствовал себя в лодке как дома (так ему, во всяком случае, казалось), а кроме того, на него мало-помалу стало находить какое-то беспокойство, и вдруг он сказал:

– Рэтти, пожалуйста, позволь теперь мне погрести.

Дядюшка Рэт улыбнулся и покачал головой:

– Погоди, ещё не пора. Сначала я должен дать тебе несколько уроков. Это вовсе не так просто, как тебе кажется.

Крот минутку-другую посидел спокойно. Но чем дальше, тем больше он завидовал своему другу, который так ловко, так легко гнал лодку по воде, и гордыня стала ему нашёптывать, что он мог бы и сам грести ни капельки не хуже. И он вскочил и ухватился за вёсла так неожиданно, что дядюшка Рэт, который глядел куда-то вдаль и продолжал бормотать стихи, от неожиданности полетел со скамьи так, что ноги его оказались в воздухе, а торжествующий Крот водрузился на его место.

– Прекрати, дуралей! – закричал на него дядюшка Рэт со дна лодки. – Ты не умеешь… Ты сейчас перевернёшь лодку!

Крот рывком закинул вёсла назад, приготовился сделать мощный гребок. Но он промахнулся и даже не задел вёслами поверхности воды. Его задние ноги взметнулись выше головы, и сам он очутился на дне лодки поверх распростёртого там хозяина. Страшно испугавшись, он схватился за борт, и в следующий момент – плюх! – лодка перевернулась, Крот очутился в воде и понял, что вот-вот захлебнётся. Ох какая вода оказалась холодная и ох до чего же она была мокрая!

И как звенела она у Крота в ушах, когда он опускался на дно, на дно, на дно! И каким добрым и родным казалось солнышко, когда он, отфыркиваясь и откашливаясь, выныривал на поверхность. И как черно было его отчаяние, когда он чувствовал, что погружается вновь. Но вот твёрдая лапа схватила его за загривок. Это был Рэт, и он смеялся. Во всяком случае, Крот чувствовал, как смех от сильного плеча дядюшки Рэта спускается по лапе и проникает ему, Кроту, в загривок.

Дядюшка Рэт схватил весло и сунул его Кроту под мышку, потом то же самое он проделал с другой стороны и, пристроившись сзади, отбуксировал несчастного зверя на берег. Он выволок его и усадил на землю. Это был не Крот, а размокший, плачевного вида тюфяк, набитый печалью.

Дядюшка Рэт слегка отжал из него воду и примирительно сказал:

– Ладно уж, глупышка, побегай вдоль берега, пока не пообсохнешь и не согреешься. А я поныряю, поищу корзинку.

Так несчастному Кроту, абсолютно мокрому снаружи и посрамлённому изнутри, пришлось маршировать взад-вперёд, пока он немного не пообсох.

Тем временем дядюшка Рэт опять вошёл в воду, доплыл до опрокинутой лодки, перевернул её, привязал у берега и по частям выловил своё скользящее по волнам имущество. Затем он нырнул на самое дно и, отыскав корзину, не без труда вытащил её на берег.

Когда всё было снова готово к отплытию, и подавленный, вконец расстроенный Крот вновь занял место на корме, и они тронулись в путь, Крот сказал глухим, дрожащим от волнения голосом:

– Рэтти, мой благородный друг! Я вёл себя глупо и оказался неблагодарным. У меня просто сердце замирает, как я себе представлю, что из-за меня чуть не пропала эта прекрасная корзинка. Я оказался совершеннейшим ослом, я это знаю. Прошу тебя, прости и забудь, пусть всё будет по-прежнему, хорошо?

– Хорошо, хорошо, – бодро отозвался дядюшка Рэт. – Так уж и быть. Мне немного понырять не вредно! Я ведь всё равно в воде с утра до ночи. Так что не расстраивайся, забудь и не думай. А знаешь что? Я считаю, тебе было бы не худо немного пожить у меня. В моём доме всё просто и без затей, не то что у мистера Тоуда (правда, ты пока что не видел его усадьбы), всё-таки я думаю, что тебе у меня будет неплохо. Я научу тебя грести и плавать, и скоро ты совсем освоишься на реке, не хуже нас, речных жителей.