Когда люди взошли на корабль, Ролло не смог не ощутить тоски. Щурясь от солнца, он смотрел на покрытые снегом скалы, на сверкающий на солнце фьорд, на стройные ряды синих елей по берегам.

– Я никогда не вернусь, – выдохнул он, и морозное облачко слетело с его губ. – Но клянусь священной кровью Одина – мое королевство будет не хуже этих краев.

Он прошел на нос драккара и обнял резную драконью шею на носу судна. Его корабль двигался туда, где у входа во фьорд слепила глаза солнечная зыбь, убегая в открытый океан. Холодный ветер трепал длинные волосы Ролло. Он больше не оглядывался. Краем глаза замечал идущий рядом второй драккар, которым правил Олаф, видел, как равномерно вздымались и спускались стройные ряды весел.

К нему подошел Кетиль.

– Ты любимец богов, Рольв. Тебя провожает добрый день, а удача в погоде – лучшая из удач, что ожидают викинга.

Он ударил в било. Бычья кожа, натянутая на громадную бадью, издавала резкие густые звуки, задавая ритм взмахам весел. Поставили мачту, и вскоре порывистый северный ветер встретил их при входе в океан.

К Ролло приблизился младший брат.

– Рольв, я не хочу оставаться в палатке с твоей женщиной.

Ролло обнял Атли за плечи. Оглянулся на шатер из тюленьих шкур у мачты, куда сразу же после выхода в море удалилась Снэфрид.

– Что ж, если тебе хорошо здесь, на ветру…

– Да, мне хорошо здесь. Я с тобой, брат. И мне нравится плыть.

А Ролло размышлял только о том, что из груди Атли не слышны обычные хрипы, и этот всегда тихий болезненный ребенок, выглядит румяным и бодрым.

– Пусть хранят тебя боги, мой Атли. И если море с его ветрами пойдет тебе на пользу – я готов оставить тебя с собой…

И все же Ролло помнил обещание, данное матери, – побывать с младшим братом в священной Упсале. Но попали они туда далеко не сразу. Ибо сперва были походы и набеги, схватки и победы. Ролло прославился. И однажды его друг Олаф, которого за щегольство прозвали Олаф Серебряный плащ, сочинил в честь молодого предводителя такую вису:

Удача, казалось, повсюду сопутствовала Ролло. Но он не был так прост и редко когда плавал наобум, надеясь только на милость богов. Он изначально вызнавал о землях, где хотел испытать себя, зачастую засылал на берег лазутчиков, вызнававших чем хороша та или иная земля, как ее стерегут, изучали береговую линию, характер приливов, высматривали удобные места для высадки. И только получив все вести, Ролло начинал набег. Его длинные ладьи появлялись словно из неоткуда и люди бежали в панике, при виде его полосатых парусов.

Однако как бы ни был славен Ролло, его то и дела брала досада, что люди то и дело путают его с отцом, прозванным Пешеходом. Молодого викинга это раздражало: ему казалось, что слава родителя затмевает его собственную. Даже викинги, некогда знавшие старого ярла, попадали в заблуждение, видя внешнее поразительное сходство молодого Ролло с отцом, и оставались уверенными, что это тот же самый Пешеход, любимый богами настолько, что они дали ему отведать молодящих яблок богини Идун Юной. Ролло сердило это, но он был вынужден смиряться. Ибо иначе ему бы пришлось открыть, какой жалкой, позорной смертью умер его отец.

Кетиль Всезнайка уже давно поведал ему об этом.

– Дело было в земле франков, в городе Байе. Правил там граф Беренгар и это был достойный воитель. Пешеходу лишь со второго набега удалось завладеть Байе и, конечно же, он сразу убил Беренгара. И взял себе на ложе его жену графиню Пипину. И что он нашел в ней? В мире есть много женщин красивее её, но тогда твой отец словно обезумел от нее. Он возжелал её любви столь сильно, что был даже готов жениться на ней, сделать своей хозяйкой в Байе и остальной Нормандии. Какая женщина не польстится на подобное? Власть, богатство и надежная защита прославленного мужа! Однако, когда в ночь после брачного пира Пешеход уединился с Пипиной в спальне, она убила его, вонзив в его плоть его же сверкающий Глитнир.