– А много бывает погибших?

Бериса покачала головой:

– Никогда еще не бывало – боги не допустили бы. Вот пощекотать нервы – это да, с большим удовольствием. Мне, правда, лично тогда ни разу не удалось победить, но вот третьей и четвертой приходить доводилось.

Ну, а после состязаний начинается ярмарка. Шумная и веселая, на целых две недели. Выступают уличные артисты из самых разных стран, приезжают купцы. Чего там только не встретишь! Впрочем, конечно, как и на любой другой ярмарке. Но ты ведь понимаешь, что для меня тогда тому осеннему празднику не было равных?

– Понимаю, – кивнула герцогиня. – И это естественно.

– Согласна, девочка. Отец нам с сестрой покупал шелка и украшения, братьям доспехи с кинжалами. Продавали лошадей, восточные сласти, диковинные фрукты из южных стран. И конечно же, по вечерам всегда начинались танцы.

Она вздохнула, и Ретта подумала, уж не приглашал ли Берису какой-нибудь молодой и симпатичный купец пройтись с ним кружочек-другой под музыку? Впрочем, спрашивать вслух не стала. Зачем бередить старые раны?

– А потом он мне покупал печенное в меду яблоко, – задумчиво продолжила няня, и Ретта так и не поняла, идет ли речь об отце, или все же о том, о ком старуха наверняка сейчас думала. – А если я замерзала, укрывал теплой накидкой.

Точно, любимый, поняла девушка. Как смогла она пережить такую ужасающую разлуку и не сойти с ума? Почему тот юноша не искал ее, как искали отец и братья?

– Он потом погиб, – вдруг сказала Бериса и подняла глаза. Лицо ее просветлело. – Ну да что тут грустить – слишком много лет прошло. А те дни были веселые, девочка, и я каждый из них вспоминаю с радостью. Все до единого.

Погода хмурилась уже второй день. Стылый, промозглый ветер забирался за воротник, то и дело начинал накрапывать моросящий дождь. Впрочем, солнце время от времени все же показывалось, однако налетавший ветер вновь быстро нагонял обильные, тяжелые тучи.

Время обеда еще не наступило, хотя с камбуза уже доносились пленительные, манящие запахи свежей выпечки.

«Возможно, не будет ничего худого, – подумала Ретта, – если я схожу попросить всего один пирожок?»

Оглянувшись на няню, она поймала ее одобрительный, заговорщический взгляд и решительно направилась в сторону носа корабля. Туда, где, собственно говоря, и располагалась кухня.

– Можно? – спросила Ретта, постучав, и распахнула дверь.

Повар услышал звук и оглянулся, нахмурившись, но увидел гостью, просветлел лицом и ответил вполне приветливо:

– А, это вы, княгиня. Заходите, заходите. Чем могу помочь?

С обращением «княгиня», впервые произнесенным капитаном и подхваченным вскорости всей командой, она уже давно перестала бороться. Хочется им, в конце концов, – так пусть называют.

На столах лежали чеснок и лук, всегда обильно подаваемый на стол, на сковородках аппетитно шкворчало мясо. В кастрюле что-то булькало, а компот уже был разлит по кувшинам.

– Меня привлек в ваши владения чудесный запах, – созналась Ретта и улыбнулась чуть виновато, словно извиняясь за то, что отвлекает занятых людей ничего не значащими пустяками. – Могу я попросить у вас пирожок?

– Конечно, – расплылся в счастливой улыбке повар.

Запустив пухлую руку под полотенце, он проворно извлек пару румяных пирожков и протянул герцогине и ее няне:

– Вот, держите. С капустой и луком.

– Благодарю вас! – ответила довольная Ретта, и Бериса с явной охотой присоединилась к ее похвалам.

Обе, не желая дольше мешать, поспешно ретировались на палубу, где и воздали должное искусству корабельного повара.

Море волновалось, вздымая пенные буруны, и Алеретт отметила, что капитан, обычно в это время отдыхавший перед ночной вахтой, сегодня не торопится покинуть палубу.