– В путь, – ответила та и подмигнула.

***

На палубе послышался топот ног. Загрохотали поднимаемые на борт сходни.

– По местам стоять! – раздался зычный крик, нимало не похожий, впрочем, на капитанский. – Отдать швартовы!

Ретту разбирало естественное женское любопытство: что же сейчас происходит на палубе? Несмотря на то что детство и юность ее прошли в морской державе, водным путем она путешествовала не так уж часто, и зрелище пока еще не успело приесться.

– Может быть, сходим посмотрим? – предложила она няне.

Бериса кивнула, подала легкий плащ, и обе женщины вышли на палубу, где уже царила хорошо слаженная подготовительная суета.

– Осторожней, княгиня! – предупредил капитан, заметив пассажирок.

Ретта молча сделала знак рукой, призывая не обращать на нее внимания, и перевела взгляд на берег. Там, на далеко выдававшемся в море пирсе, все еще толпился народ. Она вгляделась, ища отца, и помахала ему.

– Поднять якоря! – раздалось за спиной.

Паруса наполнились ветром, корабль дрогнул, и можно было подумать, что это гигантское морское чудовище пробуждается от тяжелого многолетнего сна.

Команда работала слаженно и почти бесшумно. Ретта с удовольствием наблюдала, как быстро и ловко лазают по реям и вантам матросы, и думала о том, что это в самом деле было безумием – надеяться на воде одолеть Вотростен.

«Счастливый» развернулся бушпритом к морю. «Князь Эргард» дрогнул, ложась на параллельный курс, и вдруг с борта второго корабля раздался двойной залп.

– Салют в вашу честь, – пояснил капитан и сразу же вновь поспешил вернуться к команде.

Соленый ветер свежел, трепал подол платья, норовил вырвать прядь волос из прически. Берег таял вдали, фигуры становились все меньше и меньше. Ретта стояла, и ей казалось, что прошлое, все долгие годы детства и юности, затягивается туманом, скрываясь из глаз и из мыслей. И что же толку скорбеть и оглядываться назад? Прошлое минуло и больше никогда не вернется. Но вот этот корабль и люди, что составляют его команду, и сам Вотростен – все это теперь и есть ее жизнь, отныне и навеки. И она была к ней готова с детства. А это значит, что нужно постараться их получше узнать. О чем они думают, чем живут? Десять дней – большой срок, при желании можно успеть многое. Так почему бы не начать действовать прямо сейчас?

– Ваше высочество, – услышала Ретта голос капитана и обернулась. – Обед прикажете подать вам в каюту?

– Нет, отчего же, – отозвалась она и поплотнее запахнулась от свежего ветра в тонкий плащ. – Мне бы не хотелось никого утруждать. Если для нас с няней найдется местечко за общим столом, то мы охотно присоединимся к команде.

Если капитан Клеволд и был шокирован, то виду не подал.

– Слушаюсь, княгиня, – ответил он.

И удалился, оставив Ретту размышлять, что речь и манеры выдают в капитане благородного человека. Впрочем, может ли быть иначе на столь крупном, сложном для управления судне? А ведь он еще и военный, а значит, должен уметь вести бой. И кстати, не означает ли это все, что он мог бы рассказать ей о будущем супруге и его семье? Что-нибудь более существенное и определенное, чем пустопорожние слухи?

Взяв себе на заметку при случае постараться расспросить капитана, Ретта снова обратила взгляд к берегу.

Плавание, судя по всему, ожидалось каботажное. Оба корабля уже успели изменить курс, и теперь по правому борту проплывали извилистые, изрезанные длинными бухтами берега, а по левую сторону расстилалась бескрайняя морская гладь, пронзительно-синяя, сверкающая в золотых солнечных лучах приветливыми, яркими бликами.

– Обед подан, княгиня, – объявил капитан и, склонив голову в легком поклоне, подал Ретте руку.