– Вот видишь, Мег? Они тут были! Они были тут, мои драконы!

Мег с Чарльзом Уоллесом возвращались домой молча, погруженные в странные, непривычные мысли. Смеркалось, поднимался ветер. Близнецы ждали их. Они хотели вытащить Чарльза Уоллеса на улицу поиграть в мяч.

– Темно ведь уже, – возразил Чарльз Уоллес.

– Да ладно, несколько минут у нас еще есть. Пошли, Чарльз! Ты, конечно, умный, но в мяч играешь из рук вон плохо. Я вот в шесть лет уже нормально кидал, а ты только ловишь, и то еле-еле.

Деннис хлопнул Чарльза по спине. Этот хлопок больше смахивал на тумак.

– Да ладно, у него уже лучше получается! Пошли, пошли, у нас всего несколько минут!

Чарльз Уоллес мотнул головой. Он не стал говорить, что плохо себя чувствует, просто твердо ответил:

– Не сегодня.

Мег оставила близнецов спорить с ним и вошла на кухню. Миссис Мёрри как раз появилась из своей лаборатории, все еще с головой погруженная в работу. Она рассеянно заглянула в холодильник.

Мег подошла к ней:

– Мама, Чарльз Уоллес думает, что у него что-то не так с митохондриями, или с фарандолами, или с чем-то там еще.

Миссис Мёрри захлопнула дверцу холодильника:

– Иногда Чарльз Уоллес слишком много думает!

– А что говорит доктор Колубра? Ну, про митохондрии и все вот это?

– Что такое тоже возможно. Луиза считает, что тяжелый грипп, который ходит этой осенью и от которого несколько человек уже умерли, на самом деле, возможно, не грипп, а митохондрит.

– И что, у Чарльза может быть именно он?

– Не знаю, Мег. Я пытаюсь выяснить. Когда я что-нибудь узнаю, я тебе скажу. Я ведь уже говорила. А пока оставь меня в покое.

Мег отступила на шаг и опустилась на один из стульев у обеденного стола. Ее мама никогда не говорила с детьми таким холодным, отстраненным тоном. Видимо, она действительно всерьез встревожена…

Миссис Мёрри посмотрела на Мег с виноватой улыбкой:

– Извини, Мегатрон. Я не нарочно. Просто я в сложном положении: я знаю о возможных заболеваниях, связанных с митохондриями, больше, чем кто бы то ни было еще в наше время. И я совсем не ожидала так скоро столкнуться с результатами своей работы. И мне до сих пор слишком мало известно, чтобы сказать тебе – или Луизе – хоть что-то определенное. Ну а пока нам нет смысла волноваться – мы же так и не знаем, в чем истинная причина. Пока нам лучше заняться школьными проблемами Чарльза Уоллеса.

– А он достаточно хорошо себя чувствует, чтобы ходить в школу?

– Думаю, да. По крайней мере, пока. Я не хочу забирать его из школы без особой необходимости.

– Почему?

– Мег, рано или поздно ему все равно придется туда вернуться, и тогда все будет намного хуже. Если он сумеет преодолеть эти первые несколько недель…

– Мам, в здешних краях просто никто никогда не видел такого шестилетнего мальчика, как Чарльз Уоллес.

– Да, он действительно чрезвычайно умен. Однако в свое время считалось нормальным, когда двенадцати-, тринадцатилетние мальчики заканчивали Гарвард, Оксфорд или Кембридж.

– В наше время это нормальным не считается. И вы с папой его в шесть лет в Гарвард все равно не пошлете. И вообще, дело не только в том, что он умный. Откуда он знает все наши мысли и чувства? Я не знаю, много ли ты ему рассказывала, но он ужасно много знает о митохондриях и фарандолах.

– Я ему рассказывала достаточно много.

– Он знает больше, чем «достаточно много». И он знает, что ты из-за него тревожишься.

Миссис Мёрри присела на один из высоких табуретов у кухонной стойки, отделяющей рабочую зону кухни от остальной ее части, ярко освещенной, безалаберной комнаты, где и ели, и занимались.