Помню, как она развешивала чистые бокалы на направляющие рейлинги, вбитые слишком высоко для ее роста. То поднимаясь на носочки, то становясь на одну ногу, она тянулась вверх, опираясь на барную стойку. Ее движения были ловки и красивы. Она стояла боком к двери и не слышала, как я вошел. Я остановился и стал наблюдать за ней. Ее талия отличалась изяществом. «Какая прелесть», – сказал я себе.

Наши глаза встретились на несколько секунд. Глаза ее черные, ресницы пушистые. Почувствовав, что краснеет, она недовольно нахмурилась. Темные волосы, изобилие которых говорило о жизненной силе молодого и крепкого существа, и белизна ее кожи лишь оттеняли нежность всего ее облика. Затем она смущенно опустила глаза, словно предупреждая меня, что может лишиться чувств, если я осмелюсь с нею заговорить.

Она перечислила блюда, имевшиеся в меню. Я выбрал кушанье и сел. Передав заказ на кухню, она вернулась и накрыла стол. Я провожал ее взглядом, оценив ее миловидность, живость, опрятность. В платье, очевидно рабочем, с открытой шеей она привлекала внимание милым проворством, приятным для глаз.

Позже она принесла заказ. Я принялся за еду и перестал глядеть на нее. Чувствуя себя усталым, я решил попросить четыре рюмки коньяка и кофе. Все это было выпито почти натощак, и я очень быстро почувствовал, как меня охватил сильный дурман.

Перед уходом домой я снова заговорил с ней. Ее звали Бахар, и она была из провинции, только окончила технический колледж. Это все, что я запомнил. Вернувшись домой, сонный и усталый, улегся в постель и тотчас же уснул.

Однако через несколько часов я проснулся совсем не отдохнувший, бледный, с синими кругами под глазами и опухшими веками. Не успев прийти в себя, я вспомнил о вчерашнем знакомстве с Бахар. Я почти не сомневался, что судьбе наконец-то надоело мое одиночество, и она привела меня к ней.

А уже вечером я снова отправился в ресторан. И когда я подошел к девушке, увидел, что глаза у нее красные, явно от слез.

– Вы плакали? – спросил я.

– Немного, – ответила Бахар.

– Почему?

– Трое мужчин нехорошо со мной обошлись, – вздохнула она. – Они приняли меня за какую-то… – она запнулась на короткое время, а потом добавила. – Это только потому что все думают, что в ресторане все женщины доступны… – сказав это, она заплакала.

Будучи рассерженным, я взволнованно попросил:

– Расскажите мне все.

Бахар рассказала, как трудно ей, какие мужчины грубые и настойчивые. Этот город так и остался для нее чужим. Что делать ей здесь?

И снова расплакалась.

Меня охватило волнение.

В тот короткий миг, когда в полных отчаяния глазах молодой девушки образовалась неведомая мне прежде глубина человеческого страдания, словно какая-то плотина рухнула в моей душе и наружу хлынул неудержимый поток горячего сочувствия. Это одинокое, беззащитное создание казалось мне таким несчастным, что мне вспомнилась моя жизнь в последний год. В ее несчастье я увидел что-то общее со своей судьбой. То ли от жалости к ней, то ли из субъективного чувства долга, я предложил:

– Хотите переехать ко мне? Будем вместе жить.

Бахар вздрогнула и изумленно посмотрела на меня.

– Ну… простите… вы… меня совсем не знаете… – замкнулась она.

Я был не в силах вымолвить ни слова и боялся смотреть на нее.

Бахар молчала несколько секунд, потом вдруг сказала:

– Да, хочу, – она опустила голову. Эти слова были произнесены без надежды, спокойным покорным тоном.

На следующий день я отправился за ней.

Вход в общежитие, где жила Бахар, был сбоку. Двери не было, а только дверная коробка. Пахло сыростью. Я поднялся по узкой лестнице и прошел вглубь. На площадке находилось что-то вроде будки, отгороженной стеклянной стеной, где стояло несколько стульев. Очень скоро ко мне подошел мужчина с бегающими глазами, в старом потрепанном костюме.