Кое-где свод пещеры понижался настолько, что ей приходилось пролезать на пузе. Наконец Солнышко юркнул в какую-то особенно узкую щель. Яромир с сомнением посмотрел ему вслед и сказал:

– Боюсь, дальше мне не пролезть, дивья царевна. Я, увы, не коловерша.

– Значит, я пойду одна, а ты дождись меня здесь.

Дивий воин насупился, явно желая возразить, но, завидев покрасневшие глаза Тайки, буркнул:

– Ладно, – и небрежно смахнул слезинку с ее носа. – Но коли не вернешься до вечера, имей в виду: мы с дружиной тебя из-под земли выроем.

Тайка кивнула и протиснулась в кошачий лаз. Немного оцарапала плечо, но это мелочи. Главное, что Пушок жив-здоров и они скоро увидятся!

Солнышко вывел ее в круглый зал, укрепленный извилистыми корнями деревьев. Повсюду – словно норки на ласточкином берегу – виднелись круглые отверстия со сплетенными из лозы дверцами. Они напоминали крышечки для корзинок, из которых кое-где торчали любопытные усатые мордочки. Когда Тайка на них смотрела, коловерши прятались, но все равно сверкали из-за прутьев круглыми глазищами. Некоторые были совсем еще… котятами? птенцами? Интересно, как называются дети коловершей?

Солнышко подвел ее к самой большой норе.

– Тебе туда. Это гнездо старейшины. Только, смотри, ничего там не порушь, дылда!

– Уж как-нибудь постараюсь, – Тайка встала на четвереньки, с осторожностью приоткрыла дверку и поползла.

Вскоре она оказалась в небольшой уютной комнатке – в полный рост здесь встать не получалось, зато сесть – вполне. Весь пол был устлан мягкими подушками и пледами, на отполированном древесном спиле, заменявшем стол, лежали всякие разносолы: нарезанные овощи и фрукты, пирожки, вяленый окорок и даже кружка с квасом. На одной лежанке у стены, укрывшись крылом, спала маленькая белоснежная коловерша с черными – будто бы в носочках – лапками, вторая была пуста, но, приглядевшись, Тайка обнаружила на подушке еще одно знакомое рыжее перо. Пушок только что был здесь, куда же подевался?

Она задрала голову: ну точно, в потолке была дыра, ведущая наверх. А Пушок… вот дурачок – в этой дыре застрял. Тайка увидела болтающиеся в воздухе мохнатые лапы и недолго думая дернула их на себя.

Раздалось приглушенное:

– А ну отпусти! – Пушок вылетел, как пробка из бутылки, и вытаращился на нее:

– Тая? А ты-то здесь откуда? – И тут же понизил голос: – Тс-с, мама спит!

– Ну привет, старейшина. – Хоть Тайка и не собиралась его упрекать, а обида все же мелькнула в голосе. – Неплохо устроился, я смотрю.

– Ой, прости, что не предупредил. Если честно, я потому и пытался в вентиляцию пролезть. Надо же тебе сообщить, куда я подевался, – затараторил коловерша, опуская взгляд. – Понимаешь, тут так все завертелось. Я и оглянуться не успел. Мама, брат, Тучка-вонючка тоже тут. Я тебе рассказывал про Тучку? Нет. Это подруга детства моя. Ох, как мы с ней цапались! А теперь такая красотка, я чуть не влюбился. Или влюбился все-таки? Еще не решил, наверное. Эх, жалко, папа не дожил…

– Значит, у вас тут теперь суверенитет, да?

Ох, кто бы научил, как сладить с чувствами, чтобы комок не подкатывал к горлу. Вообще-то, наверное, стоило посочувствовать Пушку: он, бедолага, только-только узнал, что отца больше нет. Но на язык, как назло, прыгали совсем другие слова.

Пушок понурился:

– Да я ляпнул, не подумав, а они подхватили. Мы вчера перебродившей черники наелись, ну, меня и понесло. Знаешь, как у Сеньки бывает? Голова кругом, на душе радостно, а язык чепуху мелет. Ну, ребята и решили, что я умный и обаятельный.

– Ну, с этим-то никто не спорит. Скажи мне, умный и обаятельный, что ты теперь делать собираешься? Помнишь еще, зачем мы сюда вообще прилетели?