Особой болью была та ночь, когда Катю разбудил лёгкий шорох:

– Да спит она! Иди сюда, милый! – Нелин голос шелестел в темноте. – Тесно тут в спальнике, иди на пол.

В Катин сон ворвалось частое дыханье и причмокивающий звук долгих поцелуев, переходящих в постанывания. Приподняв голову, в бледном свете луны, падающем сквозь узкое окно палатки, Катя увидела очертания совершенно раздетой парочки, лежащей на войлоке между раскладушками. Когда глаза привыкли к тусклому свету, Катя разглядела сплетённые в объятиях руки и раскинутые ноги, и услышала то замирающее, то догоняющее шумное дыхание. Вскоре палатка наполнилась запахом разгорячённых тел и каким-то странным волнующим сладковато-кислым ароматом.

Катька лежала, как скованная, пылая от непонятного возбуждения. Колины, белеющие в сумраке, голые плечи были так близко, что она едва сдерживала желание коснуться их.

Остаток ночи Катька прометалась как в бреду, а на рассвете бросилась в лес, чтобы вволю наплакаться. Она зарылась в густую траву, рыдая. Внезапно кудрявый лист шершаво уткнулся в её щёку. Бешень-трава. Вспомнились рассказы бабы Стёпы. «Расти-расти, травка! – всхлипывая, прошептала Катя. – В конце лета я тебя сорву. Ты будешь мой, Коленька! Хоть с бесами – да будешь, иначе не вынести мне этой боли!»

Отгорело сибирское лето, отшуршала и осень. Живой, хрустящий воздух зимы принёс новые заботы жирного и пушистого охотничьего сезона. Но каждый вечер, засыпая, Катя вспоминала летние вечера и любимого. Это наваждение ловким зверем всюду ступало по её следу.

Однажды на каникулах январским утром краснощёкая Светка, покрытая морозной пылью, ввалилась в избу бабы Стёпы с посылкой в руках.

– Вoт! Неля с Колей из Иркутска прислали. С Новым годом поздравляют. Конфеты, всякое тут… И письмо тоже. Неля в командировку в Новосибирск уезжает, на две недели.

Слушая Светкину болтовню, Катя вспыхнула дерзкой мыслью: «Один он, один в городе! Моё время настало!»

– Я в Иркутск собираюсь пока каникулы. Узнаю всё про институт. Может, книги какие куплю, – выдохнула она тихо. – Бабуль, хочешь чего-нибудь передать?

Вечером, взглянув на небо, Катя обомлела: полная луна огромным шаром заглядывала в окно. Вот она судьба! Самое время сейчас… Достав спрятанный мешочек с сухой травой, Катя быстро вскипятила воду. Пузырьки варева танцевали в такт её шёпоту: «Нигде бы ты меня не забывал, Коленька, в еде не заедал, в питье не запивал, во сне не засыпал…»

– О! Катюха! Какими судьбами?

Коля приветливо встретил Катьку на пороге.

– А Неля-то в Новосибирске! Ну я найду, чем тебя угостить. Проходи.

– Я вот приехала в институт зайти. Посмотреть что и как, – как бы оправдываясь, объяснила Катя.

Она, оглядываясь, зашла в двухкомнатную хрущёвку, погрузившись в декорации жизни своего любимого. Всё здесь ей казалось уникальным, освящённым его прикосновениями. И скромный коричневый диван, и торшер, и полки с книгами, и в беспорядке лежащие образцы минералов. В коридоре, снимая пальто, Катя взяла с вешалки Колин шарф, прижала его к лицу, до головокружения упиваясь волнующим запахом.

Они накрыли стол вдвоём, так естественно болтая и расставляя посуду. Катя, досадуя, не могла избавиться от мысли, как было бы здорово вот так быть с ним каждый вечер, окунаясь в тёплое счастье. Видеть его, просто чувствовать рядом. Поставив на стол привезённые таёжные соленья, Катя открыла плоскую бутылку.

– А это что?

Коля раскладывал еду по тарелкам.

– Это? – Катька замялась. – Да… баба Стёпа настойку приготовила. Зимой она хороша. Попробуй вот.

Она налила полный стакан, и Коля выпил, похвалив удивительный вкус.