– Почему?

– Потому что у местного главного есть неплохие связи. Так что пошли договариваться.

Карнеш полез в шкаф и извлек бутылку старого и даже по виду весьма дорогого вина.

– «Ирнейская лоза», двадцатилетка.

– А зачем?

– М-да. Учить тебя и учить. Запомни на будущее: в кабинет к начальству надо открывать дверь ногой.

– Зачем?

– Не зачем, а почему. Потому что руки заняты.

Я помотала головой и решила довериться старшему. Авось хуже не будет? Почему-то в комплект умений аристократки (язык цветов, кокетство, язык веера, шитье, варка мыла, ведение домашнего хозяйства и прочее) не входило умение договариваться с вышестоящими личностями. Во всяком случае, так договариваться. Вот с королем, с более титулованными… Но и тогда… А с начальством? Нет, этого в жизни аристократов не бывает. Нет у них начальства. Увы.

Будем учиться.

Управляющий лечебницей для бедных оказался мужчиной в возрасте. На первый взгляд лет пятидесяти – пятидесяти пяти. Седой, полноватый, крепко сбитый, с красноватыми прожилками на носу, которые явственно указывали, зачем Карнеш взял бутылку. Тирлену он обрадовался, как родному.

– Карн! Заходи, дружище! А это кто?

– А это моя девочка, помнишь, я говорил?

– А, Ветана… да?

– Память у тебя, Растум, десятерым бы хватило!

Мужчина расплылся в довольной ухмылке.

– Да вы проходите, садитесь. Как дела, Карн? Как жена, дети?

– Не жалуемся. Жена пилит, дети денег требуют, все как обычно. Ты-то как?

– Мысли читаешь, дружище. Все то же, все так же. Тяжко.

– А куда денешься?

– Это верно. И некуда, и неохота. Так что тебя ко мне привело?

– А если я просто о здоровье справиться? О жене, о детях?

– Э, нет. Ты бы попроще вино взял. А «Ирнейская лоза» двадцатилетней выдержки так просто не распивается.

Карнеш ответил широкой улыбкой.

– Умен ты… Слушай, девочка за гражданство старается, ее к тебе на три года отправили. Поможешь?

– Что, она вообще работать не хочет? Тогда бутылкой ты не отделаешься!

– Хочет-хочет. Просто… Не наваливай на нее сверх меры? На рассвете пришла, в полдень ушла?

– Ты же знаешь: у меня трое, да ты еще…

– Загонишь девочку – хуже будет. Ручки у нее золотые, голова тоже светлая. Поможешь – так она лучше меня будет!

Вот тут я удостоилась заинтересованного взгляда маленьких голубых глазок.

– Серьезно? Такая же умница?

– Пока – нет. Но надеюсь, что только – пока.

Показалось мне – или что-то свое они вложили в эти фразы? Не знаю, нет, не знаю. Хоть меня родители и учили, но ко двору я не выезжала, практики маловато.

– Тогда Светлый просто велел ее поучить. Значит, так… – Мужчина повернулся ко мне. – Про закрепленные палаты, конечно, забыть придется. Будешь, как и остальные. Пока Карнеш тебя поучит…

– Растум!

– Ну ладно! Месяц будешь в ученицах у Карнеша, потом начнешь работать наравне с прочими. Карн, познакомь девочку с ними!

– И так собирался.

– А я тогда со следующего месяца расписание перекрою. Так что настраивайся, девочка. Три дня с рассвета до полудня, потом суточное дежурство, выходной и опять три дня с рассвета до полудня. Поняла?

Я подумала.

– Да, кажется, понимаю. Спасибо.

Все логично.

Лекарь в лечебнице быть должен круглосуточно. Хоть один. Мало ли что? Мало ли кому плохо станет. Соответственно, если нас четверо, то сутки через трое. И на следующий день отсыпаться. Это правильно.

– Скажите, господин…

– Харни Растум. Можешь просто Растум.

– Господин Растум, а смогу я принимать своих больных, если ко мне придут?

Мужчины переглянулись с непонятным выражением. А для меня этот вопрос был нешуточным. За время жизни в Желтом городе я обросла знакомствами, друзьями и даже постоянными больными, которым могла понадобиться в любое время дня и ночи. И сказать им, где меня искать, или записку оставить…