Народ Муринии был осведомлён о войне в самый короткий срок, на призывные пункты тут же пошли сотни тысяч жаждущих защитить родину добровольцев и резервистов. Они устраивали торжественные митинги и гуляния, женщины провожали их со слезами и гордостью.

Агрессия была предсказуема, власти догадывались о ней уже давно, но людям данное событие донесли именно в контексте вероломства врага. Мало кто знал истинный масштаб войны, как мало кто знал, что граница на южном участке взломана. Огромная армия Гетерского союза, сминая на своём пути погранзаставы и слабые гарнизоны, уже вклинилась на муринскую территорию до ста километров, захватив множество деревень и посёлков и большой город Аппор, что был столицей юго-западного округа.

Город Герм был обычным заводским поселением, его жители жили лишь благодаря огромной фабрике по производству мебели, которая давала работу двадцати тысячам горожан. В стратегическом плане, он не имел ни какой ценности, в нем даже не было гарнизона, лишь две роты городской охраны. За вчерашний день в него привезли множество старого уже списанного оружия, карабины, автоматы, винтовки и старые массивные пулемёты. Этим барахлом планировали вооружать так называемых добровольцев. Хотя даже этого хлама на всех не хватало. Наспех собранный распределитель расположился в одном из цехов фабрики, оружие валялось горой прямо на улице, накрытое брезентом. Руководили всем этим, пятеро офицеров, прибывших из столицы и десятка два солдат, которым помогали около роты городских охранников. Им предстояло вооружить пять сотен бывших рабочих, крестьян, заключённых и сформировать их в три роты и один батальон. Ни кто особо не хотел заморачиваться, по этому рассчитывали справится с ними за пол дня и уже вечером усадить в эшелон.

Добровольцы из лагеря Гинза-3 прибыли спустя час езды на грузовиках. Их построили на площадке перед служебным въездом на завод. И даже здесь в них смотрели стволы автоматов и пулемётов. Отношение к ним можно было сформулировать так – «чем меньше их помрёт здесь, тем дольше они будут умирать на фронте».

К ним вышел пожилой офицер в комбинезоне защитного цвета, осмотрел их пустым взглядом из-под густых бровей и, сплюнув, сказал.

– Заводи по одному.

Двое автоматчиков схватили под руки одного из «добровольцев» и завели в цех. Потом ещё одного, потом ещё и так далее. Вскоре пришла очередь и Китти.

В сопровождении двух солдат горохраны она вошла в помещение цеха, пахло горелым пластиком, и было довольно прохладно, толстые бетонные стены не пропускали тепло. Освещение было слабым и лампы то и дело мигали, в дальнем углу, сваленные в кучу, стояли станки и прочие фабричные механизмы. А перед ней, за массивными деревянными столами сидели члены комиссии, которые, без особого интереса, решали судьбы бывших преступников. Рядом с ними суетились несколько женщин среднего возраста, они выдавали форму, которой здесь была целая куча, выше трёх метров. Китти подошла к офицерам и помнив слова Брана, решила спасать свою жизнь, собравшись с силами поприветствовала офицеров по военному. Пожилой майор кивнул ей в ответ, а рядом сидящий капитан, подняв взор на девушку, скривил лицо и сказал:

– Ну, а баб то зачем понабирали! Тву! Совсем сума по сходили, что ли какой от тебя прок-то деточка? Пули своей милой мордашкой ловить?

– Товарищ капитан, я Китти Лина, в недавнем прошлом я являлась сотрудником штаба армии в звании лейтенанта, прошла обучение в военной академии Муринии, обучена военному делу и обращению с оружием.

– О как!– удивился офицер, подняв свой взгляд, и тут же опустил его вновь в личное дело Лины.– Гляди-ка и вправду лейтенант! Как тебя сюда занесло-то? Хотя здесь все написано. Содействовала медивским террористам. О, как! Так ты почти по политической статье сидела! За тобой нужен глаз да глаз, а то ненароком умыкнёшь к врагу!