Таким образом, их желания полностью совпадали с желанием родителей уехать из этого старого, в свое время нового и красивого крова, где время летело так «быстротечно и искрометно», что вся семья никогда не вернулась туда. Итак, за это тяжелое время они заплатили жизнью родителей и старшего сына, чья могила стала для них символом страха и ужаса.

Дети были нормально воспитаны, вежливые, спокойные, симпатичные, особенно…

«Не было никаких особенностей у этих курчавых смазливых чертенят», – так постоянно говорила Анна, когда укладывала их спать, опасаясь, что кто-то из них станет или военным, или инженером, или врачом, что и получилось на самом деле в конечном итоге.

Отличие составляло лишь то, что они были разными в возрасте, но все отлично разбирались в еврейских традициях, отлично владели, кроме русского, тремя языками: украинским, английским и немецким и всегда отмечали и еврейские, и русские праздники всей семьей. Прятались, бегали по дому, искали «афикоман», то есть последний припрятанный кусок хлеба. Никогда не обращали внимания на соседей, а просто отдавали должное их еврейскому богу Варавве. В церковь ходили очень редко, а потом и совсем прекратили.

Наконец поезд подъехал к станции назначения через сутки. Все время Афанасий или спал, или играл в карты с соседями, что он часто делал дома, когда они жили в Сибири. Он научился так отменно играть, что мог проиграть все состояние, но играл не на деньги, а на интерес. Скоро его талант картежника заметила Анна и запретила им вообще брать в руки это бандитское ремесло, и они поняли ее с одного взгляда на предмет игры.

От скуки они стали учиться играть на гитаре, скрипке, барабане и пианино. У каждого был свой любимый инструмент, но этого было мало.

Дети научились танцевать и петь хором. Братское отношение между ними принесло свои плоды, дети любили семью безотчетно и легко. Прошлое пронеслось и осталось только настоящее и будущее. «Так, кое-что», – как обычно мудро говорила Анна. Ее слова врезались в память детей особенно ясно. Мысли Афанасия блуждали по всем направлениям фронта, и это было тяжело понять, где же надо выходить.

Он вышел на первой ближайшей станции к Белоруссии и отправился в санчасть, чтобы выяснить свое самочувствие в надежде, что его положат в больницу из-за коликов в животе, но ему отказали в последнем героическом желании воевать. Отправили с проходящей машиной в тыл противника, но по дороге ссадили и дали приписное свидетельство об отъезде домой и возврате в часть.

Наконец, он получил, что хотел – свободу выбора. На это он отреагировал положительно и опять пошел в военкомат, но уже с новым приписным свидетельством. Такие управленцы были бестолковые, что дали ему опять приписное свидетельство.

Он спрятал документ и отправился своим ходом на перекладных в часть, где располагался его старший сын – Иван. На этом приключения Афанасия не кончились, он принимал радиограммы вместе с сыном, воевал в окопах и получил много орденов и медалей за всю службу, но не разу не предавал себя!

Искал золотую середину. Как-то странно выходило, что его планшет, который ему вручили в самом начале войны, был настолько истерт, что вряд ли мог служить образцом для современных планшетов, ай-падов и другой компьютерной техники. Теперь он стал бы скорее экспонатом краеведческого музея. При всем своем желании работать и воевать, у Афанасия была еще одна заветная мечта – начать жить по совести, так как Анна постоянно ругала его за бессовестное поведение «с каждым днем все хуже и хуже».

Он ответил, что война расставит все точки над «и». Следовательно, у народа будут и деньги, и силы жить, как они хотят без всякой указки на другие государства. Вот теперь у нас появилась возможность рассказать об их третьем ребенке – Шуре, но у нас нет таких шансов описать его отдельно от его отца, который служил в той же пехотно-танковой роте вместе со своими детьми. Они работали постоянно втроем и научились так понимать друг друга, как никто другой, и никто не знал, что они на самом деле не однофамильцы, а родные дети Афанасия.