Едва старуха выходила из дома, как дремавший на балконных перилах кот приоткрывал один ярко-зеленый разбойничий глаз. Ободранный нос чуть приподнимался, втягивая воздух, после чего на свет божий являлся второй глаз, тоже ярко-зеленый и разбойничий.

Далее следовала «утренняя гимнастика»: потягивание, выгибание спины колесом с одновременным выбросом вперед облезлых лап.

Потянувшись, кот свешивался с балкона так, что казалось, на него не действуют законы земного тяготения, и смотрел вслед своей хозяйке, пока она не скрывалась за поворотом.

Удовлетворенно кивнув (так, по крайней мере, казалось Але), кот спрыгивал с перил и принимался с важным видом расхаживать по комнате.

Потом негодная животина вскакивала на покрытый чистой скатертью стол. Если бы старушка это увидела, её бы хватил апоплексический удар.

Кот знал, что ходить по столу запрещено, и оттого ходил медленно, стараясь вдавить в скатерть все свои четыре облезлые лапы и, по возможности, еще и поелозить ими- это, по-видимому, доставляло ему особенное удовольствие.

Все стоявшие на столе тарелки, чашки, кастрюли подвергались тщательной инспекции; не было ни одной, куда бы не сунулась усатая морда. При этом кое-что облизывалось, кое-что надкусывалось, кое-что съедалось, а кое-что оттаскивалось под кровать, где у кота, очевидно, был устроен тайник.

Старуха, как ни странно, ничего не замечала, поскольку была подслеповата и не отличалась хорошей памятью.

Наевшись, кот совершал головокружительный прыжок со стола на кровать, прямиком на белоснежную подушку, где ему, разумеется, тоже было строго-настрого запрещено появляться.

Минут через двадцать начиналась третья часть представления. Наглый котище выходил на балкон, снова потягивался, взбирался на перила, откуда лихо перескакивал на росшую вплотную к дому березу.

Спустившись по стволу вниз, он некоторое время выжидал и, наконец, со всего маху прыгал прямо на спину приглянувшегося ему прохожего!

В прошлый раз таким «счастливцем» стал старый горбатый дед; в позапрошлый – две школьницы лет тринадцати.

Школьницы громко фыркнули и расхохотались; дед, напротив, долго махал клюкой и орал, что есть мочи.

Кот же мигом взлетал обратно на дерево и оттуда любовался произведенным эффектом, как казалось Але, насмешливо скаля зубы.

Когда суматоха укладывалась, кот снова спускался вниз, на этот раз уже никому на спину не прыгая, и чинно-благородно отправлялся по своим делам. Иногда он возвращался почти сразу; иногда отсутствовал довольно долго, но к приходу хозяйки кот неизменно оказывался дома, дремлющим на перилах балкона.

Казалось бы, что здесь интересного или особенного- наблюдать за старушкой и нехитрыми кошачьими проделками?

Но Але нравилось быть причастной к некоему тайному мирку, о котором не знает ни одна живая душа.

Правда сейчас из-за дождя балкон был наглухо закрыт, и ни старушки, ни кота не было видно. Але лишь оставалось смотреть на ставшее внезапно свинцовым небо, косые струи, хлещущие по отяжелевшим от воды листьям деревьев, и вздувающиеся один за другим гигантские пузыри на поверхности глубоких темных луж.

День прошел как-то суматошно и бестолково: капельницы, уколы, таблетки. Все, как всегда. Хотя…

Але вспомнился новый врач…

– Черт возьми, откуда здесь арык?! Его нет на карте!

С неба сыпал не то дождь, не то снег. Ночевали в открытом поле. Костры жечь не разрешали. Правда потом подогнали небольшой автобус, где по очереди грелись.

Пока начальство совещалось, бандиты успели окопаться.

Олег не чувствовал ни ног, ни рук от холода. В который уже раз его воспаленные глаза скользили по селу, по центральной улице с мечетью.