– Так точно, товарищ маршал Советского Союза, – произнес я, и Рокоссовский махнул рукой, чтобы я сел.

– Товарищ Мезенцев знаком с местом дислокации 27-й армии. Во время первой вспышки болезни он по приказу своего начальства непосредственно находился в районе Лайбниц-Грац и, как видите, остался жив. Он отлично знает немецкий и следственное дело.

– Вы ведь, кажется, до войны служили в уголовном розыске? – спросил маршал.

– Так точно, – ответил я.

– Группу необходимо собрать к вечеру. И завтра к утру доставить ее на границу санитарного кордона в район Чешской-Буддеевице. Задача ясна, Иван Никитич?

– Сделаем, Константин Константинович, – ответил генерал-майор.

– Иван Иванович, – обратился маршал к своему адъютанту, – давайте сюда этого вашего ученого.

Майор, сидевший возле аппарата, снял трубку и набрал дежурному. – Приведите его. Да. Конвой не надо.

– При всей сложившейся ситуации мне запретили пускать академика Зильбера в очаг заражения, – пояснил маршал, – поэтому он порекомендовал своего коллегу.

В это время дверь распахнулась, и дежурный впустил в кабинет невысокого пожилого человека в сером затертом плаще под цвет лица и шляпе, которая давным-давно потеряла свой внешний вид.

– Проходите, – жестко произнес дежурный и закрыл дверь с обратной стороны.

Человек снял шляпу и, скомкав ее руками, уперся глазами в пол.

– Проходите, садитесь, – пригласил его маршал.

Человек нерешительно сделал шаг и остановился, заметив за столом офицеров госбезопасности.

– Иван Иванович, – кивнул маршал.

Майор встал из-за стола и, подойдя к человеку, сопроводил его до стола и указал ему его место.

– Профессор Миллер Карл Рудольфович, – представил его Рокоссовский, – до ареста в 1937 году работал под руководством академика Зильбера.

Полковник госбезопасности, сидевший по правую руку от маршала и молчавший до сего времени, привлекая к себе внимание, несколько раз стукнул карандашом по столу и, посмотрев на Рокоссовского, сухо произнес: – Константин Константинович, я должен заметить, что возражал против кандидатуры осужденного Миллера.

– Спасибо, Александр Вадимович, я приму к сведению ваше мнение, – остановил его Рокоссовский, – но мне нужны лучшие специалисты своего дела, и пусть это вас больше не беспокоит.

Полковник недовольно опустил глаза и, убрав карандаш в папку, закрыл ее.

– Профессор Миллер войдет в вашу группу, майор, – сообщил Рокоссовский.

– С этого момента вы полностью подчиняетесь майору Мезенцеву.

Профессор поднял глаза на Рокоссовского и робко произнес: – Простите, гражданин генерал, а где я и что от меня требуется?

За столом раздался тихий смех окружающих и даже полковник госбезопасности скривился в усмешке.

– Перед вами маршал Советского Союза товарищ Рокоссовский, – ответил ему генерал-майор и довольно добавил, – вы в Берлине, гражданин.

– Как? – удивился профессор. – Да?

Он открыл рот от удивления, отчего его худые щеки ввалились внутрь.

– Когда меня вывезли из лагеря, я думал, что меня везут на расстрел. Когда меня посадили в самолет, я подумал, что меня везут в Москву. А это действительно Берлин? Германия?

– Побежденная Германия, – уточнил Рокоссовский. – Вашим освобождением из заключения вы обязаны академику Зильберу. Он рекомендовал вас как самого лучшего специалиста по редким болезням. И отметил, что у вас уникальная особенность организма. Вы действительно никогда в жизни ничем не болели?

Профессор пожал худыми плечами: – Эта особенность определила, собственно, мою профессию. Я с юношеских лет хотел разобраться, почему другие болеют, а я нет.

– В лагере меня держали в туберкулезном бараке, думали, я заболею, – улыбнулся он, – но, как видите, я здоров. Это есть в деле, гражданин маршал.