К четвёртому дню штиля они уже не могли ни танцевать, ни петь, ни играть в карты. Все было невыносимо. Минутная стрелка на карманных часах капитана совершала один шажочек в целый час. Над палубой висела гнетущая тишина. И тогда Сэм сделал открытие. В его сумке оказался целый ворох писчей бумаги. Ведь он попал на корабль, когда шёл с работы! Благословенные белые листы, которые могут стать чем угодно – от картины до договора купли-продажи, от единственного экземпляра любовной поэмы до бумажного кораблика.

Сэм вытащил на палубу чернила и перья. От любовных поэм было решено воздержаться. Писать полагалось письма – всем тем, кто остался на берегу. Складывать письма надлежало в железную коробку с растительным орнаментом, которую поставили у основания самой высокой мачты – она называется «грот».

Никто не знает, кому и что писали члены команды «Морского конька» – не было на борту посторонних, которые могли бы посмотреть через плечо, посмеиваясь в кулак или удивлённо покачивая головой. А потому бумаге было доверено все самое сокровенное и важное. Перья скрипели, Беспечный Танцор писал по-французски, Мануш ронял на белые листы кляксы и дорисовывал их так, чтобы получались рожицы, Сэм уверенными линиями подчёркивал то, на что стоило обратить внимание. Это занятие так увлекло команду, что они даже не заметили, как погода изменилась.

Они строчили послания далёким людям до тех пор, пока грузная, толстобокая капля не упала на письмо Сэма. Прямо на слово «радость». Капитан лежал на животе на тёплых досках и, нахмурившись, глядел, как «радость» расплывается фиолетовым пятном. Он думал – как же просто нарушить радость. А вот если бы Сэм написал там «любовь», или «счастье», или даже «ириска» – с ними было бы не так просто справиться. Вы когда-нибудь пробовали справиться с ириской? Проще все зубы на ней оставить, чем её угрызть.

А потом дождь забарабанил по палубе, и порыв ветра с такой силой бросился на паруса, что «Морской конёк» порядочно качнуло. Моряки бросились к снастям и штурвалу.

Налетел шторм. Настоящий! Море ревело. Вода перекатывалась через главную палубу. Паруса хлопали крыльями альбатроса. Мачты стонали, рулевое колесо вырвалось из рук. Сэм правил в сторону берега – через стену дождя и грохот. Без надежды добраться до спокойной гавани – уж очень далеко они ушли от вод, нанесённых на карты. Молнии сверкали так часто, что один раз морякам пришлось зажмуриться почти на минуту, крепко вцепившись в самое надёжное, что оказалось рядом.

Как только нестерпимо яркая белизна схлынула, мореходы открыли глаза. Шторм отступил так же быстро, как набросился на них. Зато теперь «Морской конёк» обступала непроглядная стена тумана.

– Будто пробираемся через молочный кисель или манную кашу, – заметил Беспечный Танцор, вытягивая перед собой руку. Дальше локтя руки было не разглядеть.

Сэм и Мануш ничего не ответили. Они никогда не видели ни молочного киселя, ни манной каши. Но почти наверняка возненавидели бы их, если бы попробовали. Или нет. Никогда не угадаешь, как просоленный всеми ветрами морской странник отреагирует на манную кашу.

Беспечный Танцор зажёг фонарь. Теперь он сидел, обняв носовую фигуру, перегнувшись через борт как можно ниже и пытаясь разглядеть воду. Что там может быть? Коварные скалы или мель?

Корабль двигался медленно и совершенно бесшумно. Казалось, само пространство изменило свойства вокруг него. В этом густом тумане становилось не по себе.

– Есть ли там кто-нибудь?! – крикнул Беспечный Танцор, просто чтобы разогнать это ощущение, пробегающее холодом по спине. Будто из тумана на тебя кто-то смотрит. Кто-то древний, спокойный и страшный.