ХЛЕБНИКОВ: Как-то со мной случай один приключился. Как раз в этом морге. Собрались мы с компанией отмечать толи день рождения чей-то, толи праздник какой. Естественно выпили, закусили и по углам разбрелись.

Хлебников делает проволочный шов на грудной клетке. Серафима помогает ему, стягивая части тела.

ХЛЕБНИКОВ: Мне после этой гульки нужно было в ночь на дежурство заступать. Я, чтоб никому не мешать, сюда пришёл и на столе прикемарил, накрывшись простынкой. А тут проверка из управления. И давай порядки наводить.

Закончив со швом, Хлебников обшивает грудную клетку ватой.

ХЛЕБНИКОВ: В приемном покое всех разогнал и в прозекторскую пришел. А я сплю – не слышу. Но когда он над ухом заорал, я проснулся и сел на столе. Я сел, а он, сердешный, лёг. Еле в чувство его привели.

Серафима улыбается.

СЕРАФИМА: Дед, я эту историю на третьем курсе слышала.

ХЛЕБНИКОВ: Это радует. Значит, мои подвиги в народ пошли.

СЕРАФИМА: И произошло это в Москве.

ХЛЕБНИКОВ: Это они напутали.

Серафима с пробами, собранными на предметных стеклах, идет к столу. Усаживается за него и придвигает к себе микроскоп. В прозекторскую заглядывает Бабушкин.

БАБУШКИН: Владимир Иванович, к вам можно?

Хлебников накрывает труп белой простыней и снимает резиновые перчатки.

ХЛЕБНИКОВ: Заходи. Сейчас чайку сварганим. Перекусим.

Бабушкин кривиться.

БАБУШКИН: Спасибо, но в другой раз.

ХЛЕБНИКОВ: Как скажешь! Мое дело – предложить.

Бабушкин проходит по прозекторской и садится рядом с Серафимой.

БАБУШКИН: Привет!

Серафима, не отрываясь от окуляра микроскопа, отвечает:

СЕРАФИМА: Привет.

БАБУШКИН: А вы, Владимир Иванович, как всегда, Серафиму грузите.

Хлебников тщательно моет руки под краном.

ХЛЕБНИКОВ: Ей полезно. В университете – теория. Э здесь – практика. А она – великая сила. Без неё не обойтись.

БАБУШКИН: Согласен.

Серафима делает записи в акте обследования.

БАБУШКИН: Владимир Иванович, что скажете о покойнике? Есть уже какие-то выводы?

Хлебников вытирает руки белоснежным полотенцем.

ХЛЕБНИКОВ: Первые? Конечно? Сам посмотри!

Бабушкин машет руками.

БАБУШКИН: Не надо. Я вам верю.

Хлебников хмыкает.

ХЛЕБНИКОВ: Молодой человек, лет тридцати. Крепкого телосложения. Вероятно, в прошлом был спортсменом.

БАБУШКИН: Значит, убийца должен был постараться, чтобы уложить его на дыбу?

ХЛЕБНИКОВ: Правильно мыслишь, Шерлок Холмс.

У Бабушкина звонит мобильник. Он достает его из кармана и отвечает на звонок.

Дунаев, оставшись один, звонит по мобильнику Бабушкину.

ДУНАЕВ: Как машина?

БАБУШКИН: Поехала. Ты оказался прав. Проблемы с бензином.

Дунаев удовлетворенно кивает.

БАБУШКИН: Что тебе удалось выяснить?

ДУНАЕВ: Покойник – выпускник института Лесгафта.

БАБУШКИН: Это он тебе сказал?

ДУНАЕВ: Нет. У него на форме институтский значок был.

БАБУШКИН: Это совпадает с выводами экспертов. Они говорят, что покойник был спортсменом.

ДУНАЕВ: Отправляйся в институт. Может там узнаешь его фамилию.

БАБУШКИН: А ты?

ДУНАЕВ: А я – в компанию «Воин», которая занималась охраной музея.

В отдел экспертизы забегает Спиридонова.

СПИРИДОНОВА: Девочки, дежурный сказал, что Широков уже здесь.

ИГОНЬКИНА: Значит, новенький с ним!

Сотрудницы дружно наводят порядок на своих столах. Складывают ровно папки. Прячут подальше от посторонних глаз свои личные вещи. Спиридонова быстро поправляет макияж. Коржова подкрашивает губы. Игонькина засовывает в рот остатки еды и принимается быстро пережевывать.

СПИРИДОНОВА: Таня, смотри не подавись!

Та что-то отвечает, но из-за забитого едой рта слышаться невнятные звуки. И лишь Максимова сохраняет невозмутимое спокойствие. В отделе появляется Еремина и с удивлением осматривается.