Артем полюбил этот город с первого мгновения, проведенного здесь… Но сейчас, почему-то никаких эмоций он не вызывал. Артем будто сгорел изнутри, утратил не только чувство реальности, но потерял что-то более важное: радость, желания, любовь и ненависть… Внутри было пусто. Артем подозревал, что вызывает чувство жалости у окружающих, поэтому ни с кем не общался, а если бы мог ненавидеть – скорее всего, возненавидел бы себя.

– Тряпка! – сказал себе Артем и отправился в холодный душ, который принимал по нескольку раз в день, словно желая смыть то единственное, что осталось внутри – воспоминания…

Кухня. Вика устало смотрит на него…

– Да! Такая вот я! И что? Можешь ударить меня! А сам то ты кто!? Мужик? Какой ты на хрен мужик? Ты сделал что-нибудь полезное? Ну почему ты всегда молчишь?

Артем не слушал ее. Он до сих пор любил ее и ничего не мог с собой поделать. А Вика… Вика не любила его никогда. Он обманывал себя с того самого вечера, когда увидел ее. Все рухнуло сегодня, когда он застал ее в своей кровати с холеным длинноволосым жеребцом… Такие ей нравились всегда, длинноволосые, болтающие без умолку…

– Не молчи! – Вика заплакала.

Артем молча поднялся, сунул в карман коробок спичек и ушел из ее жизни навсегда.

Сейчас, стоя под обжигающими ледяными струями воды, он понимал, что другого выхода у него не было – в тот вечер он принял единственно правильное решение. Но с той самой минуты, как за ним захлопнулась дверь его же квартиры, он не мог найти себе места. Вика словно вернула всю его любовь к ней назад, а он не знал, куда деть эту непомерную ношу, превратившуюся к тому же в пустоту и сжигающую его изнутри. Он искал себя там, в России, мотаясь по крупным городам и маленьким убогим деревушкам, потом приехал сюда и, наконец, понял – то, отчего он бежит – внутри… Обернувшись большим махровым полотенцем, Артем снова подошел к окну. Напротив гостиницы, прислонившись к стене, стоял маленький черный мальчонка. Он играл на скрипке. Рядом лежал распахнутый футляр. Он был пуст.

Администратор удивленно проводил взглядом Артема сбегающего по лестнице к выходу, и растерянно покачал головой. Артем, пытаясь на бегу попасть в рукав плаща, выбежал из гостиницы. Администратор подошел к стеклянным дверям и с любопытством наблюдал, как Артем положил несколько купюр в футляр и стал заворожено слушать скрипку. Впервые, после того вечера, на губах Артема играла улыбка.

Из самолета, приземлившегося в Москве, вышел совершенно другой Артем, разительно отличающийся от того, что был в Парижской гостинице. Артем, как и раньше, бодрый и подтянутый, был одет в «простенькие» темно-синие джинсы от Гуччи и белый вязаный свитер. Быстрым и уверенным шагом Артем спустился по трапу и направился в здание аэропорта.

Выйдя из Аэропорта со стороны города, Артем достал пачку «Мальборо» и, прикурив, направился к стоянке, на которой стоял его «Пежо», тот самый, на котором он когда-то подъезжал к Викиному дому. Нашарив в кармане ключи от автомобиля, Артем выпустил струю плотного белого дыма, выкинул недокуренную сигарету и открыл дверцу «Пежо».

Машина мчалась по трассе, а Артем прокручивал в голове события близившегося к концу дня. Эта привычка анализировать все произошедшее с ним за день была свойственна ему с детства. Сегодня он прилетел из Парижа, побродил по Москве, которую, в общем-то, никогда не любил, пообедал в одном из московских ресторанчиков и поехал в Челябинск на машине. Вроде бы, ничего существенного за день он не сделал, но теперь у Артема была цель и каждое его действие теперь приближало его к ее осуществлению. Именно наличие этой самой цели так изменило Артема и даже его ранняя седина на висках вызывала теперь не жалость, как когда-то, а уважение и симпатию. Прогретый за день июльский асфальт приятно шуршал под колесами «Пежо»