Мог ли в тот момент Эдуард Моисеевич знать, что уже через сутки будет вдыхать полной грудью горячий воздух раскаленных Бакинских улиц? Как говорится: «если гора не идет к Магамеду, Магамеду придется лететь чуть ли не к горам». Это тот самый телефонный звонок, которого Шохович так терпеливо накануне ждал, выдернул его прямо с вечерней службы в церкви…

В Бакинском аэропорту его встретили как-то нервно и без обычной «помпы». Вместо привычного белого «Мерседеса» подкатили на видавшей многое в своей жизни «Волге». Не преследуя никакой видимой цели, а скорее так, для подстраховки, встречавшие его где-то с полчаса петляли по центру города, и только после того, как были уверены в том, что за ними нет слежки, «Волга» свернула в дышащие историей переулки старого Баку.

Булыжник, хранящий память о сотнях лет, и о миллионах ног, совершенно не жалел подвеску автомобиля. Под кузовом «старушки» что-то угрожающе стучало, скрипело и выражало большое желание поскорее убраться с этой мостовой.

Шохович любил Баку. Он приезжал сюда довольно часто и всегда был здесь желанным гостем, но сегодня… Непривычная сухость встречающих и невиданные доселе меры предосторожности были ему откровенно не по душе. «Чертовы боевики, – в сердцах думал он, – не могли захватить какой-нибудь другой самолет…

– Приехали, ― сообщил один из провожатых.

Шохович судорожно очнулся от тяжких мыслей и посмотрел в окно автомобиля. Перед ним стоял хорошо знакомый дом с красочной, сделанной в восточном стиле вывеской над одним из подъездов. Он, ничего не говоря, покинул салон, вошел в дом и, поднявшись на второй этаж, постучал в дверь офиса.

Щелкнул замок. Дверь открыла секретарь Сабина:

– Здравствуйте, ― лучезарно улыбнулась она.

– Салам, Сабина. На тарсан? Вот Вам белорусский презент, ― Шохович поставил на стол перед девушкой красочную марочную коробку с бальзамом «Минск».

– О! ― хлопнула в ладоши Сабина, ― спасибо! Вас ждут.

Эдуард Моисеевич вошел в кабинет директора.

Господин Агаев сидел за столом, сосредоточенно изучая механику какой-то крохотной никелированной безделушки. Было заметно, что ждет он давно.

– Салам, ― мило улыбаясь, и проявляя свое самое доброе расположение к хозяину кабинета, поздоровался Эдуард Моисеевич.

– Салам, Эдик, ― привставая, пожал протянутую ему руку Агаев. – Проходи. Расскажи пока к дэлу, как живешь?

– Периодически, ― отшутился Шохович.

– А, шьто так?! Надо «постоянно». Хоть ты и «пастырь людской», а природа, Эдик, требует свое. Ты это «периодически» можешь говорить им, тем, кого «пасешь». Мне всегда докладывай – «живу постоянно»!

– Нервы, нервы, уважаемый, Саид Муслимович. Скоро совсем…

– Да, Эдик, – моментально отбрасывая шутливый тон, перешел к делу Агаев, – дэла невеселые. Дашнаки обнаглэли. …Знаешь, а они еще и за американок этих бабкы хатят с нас снять? И какие бабки! А нам тагда шьто? …Прижали, – тяжко выдохнул Агаев, – да-а…. Эдик, я тебе так скажу, йэсли наши девочки заговорят, нехорошо получится…

– Да вроде не должны…

– Вот, вот! Не должны! Думаешь, так просто тебя сорвали с места, от греха подальше?

– Не понимаю…

– Хы, – вознес ладони к небу Саид Муслимович, – он не понимает. Потянули веревочку, зашевелились службы. Йэсть информация, шьто будут работать по нашему дэлу. Смотри, что Джалик вчэра вытащил из моего стола…

Агаев положил перед Шоховичем дорогой японский «жучек». – Видишь? Хорошо, шьто знаем, кто и сколько их «вколол». Все уже знаем. А вэдь могут сдэлать так, шьто не узнаем, и шьто тогда?

Слава Аллаху, есть информация, шьто «бульбаши» уже давно под вас копали. А вы, Эдик, про это и не знали, да?