– Вот это да! – оценил Чупакабра. – Вроде волчьи зубы, откуда это у тебя?
Роман все по порядку рассказал за исключением ночных страхов.
– Дай поносить! – с интересом взглянула на него Агнесс.
– Я без спроса его взял, пока могу только показать и верну деду, кстати, у меня уже три пропущенных звонка от него…
– Всех уже дома ждут, надо ехать! – поднялся Чупакабра. – А ты, Агнесс, у тетки остановишься?
Глава 4
Семен Иванович уже места себе не находил, так волновался за внука. Мобильник Романа был отключен, парня ни у кого из знакомых не было…
– Ты где был? – напустился на улыбающегося молодого человека, который предусмотрительно спрыгнул с заднего сиденья мотоцикла на соседней улице. – А впрочем, и так понятно: на брюках бензиновые пятна. Опять на мотоцикле катался! – Роман разочарованно кивнул – от следователя, хоть и на пенсии, ничего нельзя утаить.
– Завтра – День Победы. Будет митинг. Мы с тобой несем фотографию Николая Больцова. Шествие «Бессмертный полк» называется. Ты где витаешь? Не привезенное ли ожерелье оттопыривает твой карман? Положи на место!
– Что ты так разволновался? Завтра в школу не идти…
– Роман, ты не понимаешь! Завтра мероприятие в десять. Полдевятого мы должны там быть в месте общего сбора, а потом в колонне пойдем по улицам села в парк Победы. У тебя костюм приготовлен, ботинки начищены? И вообще, ты продумал, что будешь рассказывать о нашем солдате сельчанам?
Роману нечего было сказать.
– Общение с этими байкерами или рокерами, или как там их, – распалялся дед, – до добра не доведет. Еще неизвестно, что у них за идеи. Твой прадед погиб, воюя с фашистами, а на куртках и мотоциклах намалевана свастика!
– У наших нет! Но…, дед, свастика – это ведь древнее изображение солнца.
– Не надо русским людям такого изображения. У нас это однозначно ассоциируется с конкретным злом – фашизмом! И мой внук…
– Дед, кончай меня лечить! Все понял, осознал, исправлюсь.
– Рома, перестань паясничать! Поешь на кухне, приготовь все на завтра и ложись.
Семен Иванович забрал у него пакетик с ожерельем и ушел к себе в спальню.
Когда Больцов уже крепко спал, раздался звонок мобильника. Он потянулся за светящимся дребезжащим беспокойством с намерением отключить его и боковым зрением заметил тень, промелькнувшую в сумраке коридора. Стало немного не по себе. Звонила Любовь Бови, давняя приятельница – писательница, любитель загадочных историй. Она, вернувшись из Америки после неудачного замужества, настаивала, чтобы все ее звали по имени без отчества. Энергичная молодящаяся особа на этот раз была, казалось, в замешательстве.
– К-ко мне т-тут байкерша приезжала, утверждает, что она моя родственница. Семен Иваныч, прости, что беспокою…
– Любовь, добрый вечер! Успокойтесь! Где сейчас эта родственница?
– Я, я, наверное, совершила ужасный поступок, но я пообщалась с ней у калитки, дала свой номер телефона и посоветовала ехать в гостиницу «Купава» … Теперь переживаю…
– Все правильно, кто же впускает в дом незнакомого человека на ночь глядя?! Заранее она ничего не сообщала? Родственница ли?
– Ничего никто не сообщал. Родственников по отцу я не знаю, возможно, что и правда. Ей где-то шестнадцать-семнадцать…
– Паспорт видели? Откуда она? Когда приехала?
– Это я все и спросила. Она сказала про какой-то … Збараж.
– Интересно! Нашего предка-солдата нашли под Збаражем. Посылка оттуда пришла.
– Что за странное совпадение!
– Действительно странно… Однако, спокойной вам ночи! Утро вечера мудренее.
Глава 5
День Победы в Купавино всегда отмечался праздничными мероприятиями, митингом, салютом. Много сибиряков сложили головы в сражениях за Родину. Эхо далекой войны жило в народной памяти, а междоусобица в ранее братской Украине всколыхнула патриотические настроения. Живые и мертвые теперь шли в одном строю и этим решительно заявляли «нет насилию и ненависти!». В парке Победы у вечного огня и в маленьком сквере, где расположен памятник погибшим землякам, сейчас многолюдно. Уже прикрепили и новую табличку с именем и уточненными сведениями недолгой жизни Николая Больцова.