Вот и сейчас. Константин, он считать любит. Шестнадцать этих американских ракет насчитал, да еще стаю «градов» узрел, а, гляди-ка, ни одна храм не пометила. Конечно, не все над крышей скита летели, и откуда, неведомо, но разнесли … только станицу.

«Как Бог черепаху разнесли»,– оценил Митрий, и, горестно махнув рукой, ушел спать….

– Шла бы и ты, дева, на-боковую. Ничего такого больше не случится. – Алексий, однако, небо не преминул осмотреть. А неба-то и нет. Дождь, как притимился, так и поливает, – на покой не собирается.

– К утру уймется. – Заверил Константин, заметив, как Алексий смотрит на небо, и так же, как и Алексий, высунув руку по локоть под дождь.

– Точно? Значит, часика в четыре собираемся. А сейчас – спать. – Но вместо того, чтобы уйти, Константин почему-то оседлал чурбак Митрия. – Это куда и зачем? – Разом почувствовал неясную тревогу.

– Ладно, до завтрева доживем, там и будем думать. – Алексий отошел от окна. – Я спать пошел. Завтра дел много. И еще бы до станицы дойти.

– А это зачем, спрашиваю?

– Смурно чего-то. Не пришлось бы и нам схрон искать. – Алексий суеверно перекрестился, и вернулся к окну. – К нам им идти резону, как бы, нет, но засветился ты перед, – как его? – Крамарем что ли? Мало ли что, что не поймал, но эти ракеты хорошо, думаю, мозги прочищают.

– Стало быть, перед рассветом и пойдем. – Легок, однако, на подъем Константин.

– Вдвоем? – Алексий так, для проформы, глянул вслед все еще ковыляющему к своей келенке Митрию. Ага, только Митрия с собой и брать.

– Ольгу с собой возьмем.

– А ее-то зачем? – Алексей и запамятовал, что Ольгу только что подначивали. А Она услышала:

– Я же сказала. Мне еще поминки готовить. – И дошло, что понови изводят ее. – Тьфу, на вас. Пожелайте мне добрых снов. Я спать иду.

Алексий, если по-честноку, никак, не ожидал, что будет спать, как говорится, без задних ног, но провалился в беспамятстве, едва коснулся подушки, и очнулся минут за десять до того, когда потащит с него одеяло.

Полежал с минуту, – и понял, что спать улегся наверху, – и здесь пес неопознанной породы не подойдет, а значит, надо самому подниматься.

– А, вы, что, так и не ложились? – Все трое снова у окна застряли.

– Ложились, но. – Константин понови завел свою волынку с подковырками Ольги. – Но слишком уж разные там некоторые вскрикивали. Так вскрикивали да охали! Я уж думал, война началась. – Но Ольга стоически перенесла первую шпильку. Но Константин так запросто разве уступит:

– А потом пристала ко мне: «Давай, поднимай Алексия. В разведку хочу».

Но и эта шпилька пролетела мимо цели.

– Ладно, я, – Так она Митрия ни свет – ни заря подняла, – пошли да пошли. А куда он пойдет со своей-то спиной. Вилюй и тот идти с ней отказался.

– Я Митрия картошку копать звала. – Вот и шпилька, кажется, достигла цели.

– Ночью-то? – Теперь Константин крепко оседлал конька. – А, понял: вы за установками по разминированию собирались. Раз стрельнул, – и вся картошка выкопана. – Но эта снова мимо пролетела.

– Поспала хоть? – Перебил Константина Алексий. – Поспала? Ну, и лады. Посуду проверь, если не трудно. Гости будут.

Ольга согласно кивнула, и вместо того, чтобы ответить на шпильку, тихо прошептала.– А Вилюй всю ночь чего-то под дверью провыл, – по покойнику, словно. – Вот и сейчас снова завыл. Слышите?

– Пойдем – спросим. Перекусим только.

Ну, перекус-то и немудреный: пару кусков хлеба с солью и луком вприкуску.

– Эх! Молочка не помешало бы. – Только разбередил душу Константин. – А теперь долго не пробовать. Не успели спрятать коров своих хозяева, – всех порешили. – И, смачно ухнув, запил хлеб водой. – Перестало там громыхать. Уже где-то с час, как не слышно. Правда, Ольга и сейчас взвизгивала, но, думаю, это для приличия.