– Сынок, храни свои знания у себя, подобно часам – во внутреннем кармане; никогда, слышишь, ни в коем случае не демонстрируй их, как показывают часы, лишь с тем, чтобы ими похвастаться.

Рот и глаза старика так и остались открытыми. Он больше не издал ни единого вздоха. Мальчик теребил руки отца, кричал, звал его по имени. Безрезультатно. Тогда он стал кусать его пальцы, давать ему пощёчины. Тело медленно остывало…

Витражи источали слабый сумеречный свет, когда подле умершего старца нашли мальчика в прострации. Кап-кап… После сильного дождя с высокой крыши большого, уютного дома и с листьев развесистых многовековых деревьев окружающего сада стекала капель…

Арсен открыл глаза. Сердце было охвачено горестью, и одинокая слеза застыла на левой щеке. Он небрежно смахнул её и постарался овладеть собой.

«Возьми себя в руки и продолжай анализировать! – мысленно приказал он себе. – Не поддавайся мимолётным слабостям. Будь внимательнее и не предпринимай ничего без цели. Всё соизмеряй и сравнивай. Начнём. Вводная часть заинтриговала слушателей, я даже заметил несомненный интерес к беседе и научной новизне. Первая часть доклада вызвала бурную дискуссию, закончившись полным провалом. In саudа vеnеnum[6]. Климан, Климан. Да, тяжесть доказательства лежит на том, кто утверждает, а не на том, кто отрицает. В любом случае, что я потерял? – продолжал разбирать своё выступление Арсен. – Друзей? Их и не было. Коллег? Они даже не дали мне закончить доклад. Положительно в этой ситуации лишь то, что я узнал мнение аудитории, не изложив своего. Что забавно – почему многоуважаемая коллегия даже понятия не хочет иметь о путях к глубочайшим пластам человеческой сущности? Что же такого страшного я сказал? Хотя… Весь этот спектакль, а иначе его и не назовёшь, оставил странные внутренние ощущения…»

– Cписали со всех счетов… – подытожил вслух юноша.

В ответ на последнюю мысль Арсен стал углубляться в яркие воспоминания о детстве, проведённом с отцом.

«Отец был прав, говоря, что в труде учёного неизмеримо больше напряжения, разочарования, обманутых надежд и ожиданий, непрестанного преодоления трудностей, возникающих одна за другой», – размышлял он, прислушиваясь к завываниям снаружи.

«Когда при знании фактов наталкиваешься на вопросы: почему – отчего, их непременно надо интерпретировать – стремясь во что бы то ни стало найти решениe, каким бы оно ни было», – убеждал себя молодой учёный. Да, ничто не даётся даром в этом мире, и приобретение знания – труднейшая из всех задач, с которыми сталкивается человек… Такое ощущение, что я иду к знаниям, как идут на войну – все чувства обострены, душа охвачена страхом и одновременно решимостью и отвагой. Любое отступление от этого правила – роковая ошибка. Я несу ответственность за свои интересы и свободен принести себя в жертву по собственной воле. Моё решение имеет моральную ценность, и скорее можно попытаться уничтожить мир, нежели вырвать из моего сознания эту идею. Уже замешан бетон знаний, и я, бесспорно, обладаю способностью к тонкой изобретательности. Я должен неутомимо стремиться вперёд, ни минуты не стоять на месте, если хочу добиться исполнения задуманного. Нужно воплотить в жизнь начатое; найду заброшенную планету где-нибудь на окраине и буду работать инкогнито. Людей всегда хватает. Они даже будут рады… узнать, кто они есть на самом деле.

Юноша улыбнулся. В его глазах вспыхнул свет.

– Между тайным и явным расположена область научных исследований! – произнёс он вслух, гордясь принятым решением.

Песчаная буря стихала. Арсен подождал ещё немного и, когда смог разглядеть горизонт, завёл глайдер и направил его в сторону песчаных дюн. Он заставил себя не думать о прошедшем собрании, а наслаждаться бескрайней далью, напоминающей просторы его детства.