Вопрос заставил Лахрима задуматься.

«А что я могу им дать? – размышлял он – Чтобы я не оставил, эта жаба Гуэрту за этим опять в джунгли идти прикажет. И все это и так в их руках вместе со мной. Надо бы им что-то посулить с базы, но что их заинтересует?».

Его взгляд упал на полусферу антенны на голове туземца.

– Мы дадим вам много одежды из металла, – указал он на нее. – На голову, на руки, на грудь и живот.

Один из дикарей, покачав головой, случайно, а может быть, и нет, положил руку на связку маленьких и, видимо, весьма ядовитых стрел на поясе.

Этот жест вызвал взрыв фантазии у Лахрима.

– Мы построим вам железные дома, – вдохновенно врал он. – Они защитят вас от дождей и зверей.

Он мог пообещать все что угодно хоть термоядерную электростанцию, но туземец с антенной на голове, скорее всего, местный вождь, жестом остановил полет его фантазии.

– Давай дома, – кивнул он головой. – Будут дома – будет железный зверь.

Лахрим сразу понял, что его план потерпел фиаско, но по инерции пытался что-то выжать из него.

– Вы отдаете железного зверя, а мы потом строим дома, – попробовал он перевернуть очередность событий сделки. Но легче было заставить течь время вспять.

– Нет, сначала дома – потом железный зверь, – твердо возразил вождь.

– Мои вожди так не согласятся, – как смог изобразил сожаление Лахрим.

– Значит, наша завтра делать жертвоприношение, – спокойно сказал вождь и жестом указал двум рослым туземцам за дверью войти.

Лахрим мгновенно смекнул, за кем вошли эти громилы, и кто будет жертвой. Он решил испытать идею начкома и попробовать запугать дикарей.

– Небесные люди накажут вас за меня! – крикнул он голосом заправского проповедника.

Но никто не обращал на него внимания. Двое верзил схватили его за руки.

– Сюда прилетят небесные лодки и придут железные звери, – продолжал в отчаянии жечь глаголом Лахрим. Он бы, наверно, так никогда и не узнал о своем недюжинном актерском таланте, если бы страх не пробудил его. – Они будут изрыгать пламя и ураганом сметать деревья.

Вождь сделал знак воинам и те остановились. У Лахрима блеснула надежда, что его безумные вопли привели к успеху. Туземец подошел вплотную. Изо рта пахнуло чем-то весьма неприятным.

– Завтра, когда светло, моя выкалывать твоя глаза и вырезать сердце, – медленно произнес он и кивнул воинам.

Те потащили Лахрима вон из гнезда.

4.

Связанного Лахрима бросили на какой-то навес, сплетенный из веток, и оставили под проливным дождем. Здоровье жертвы явно не интересовало дикарей. Пленнику достаточно было дотянуть до утра.

Через пару часов к продрогшему Лахриму забрался туземец, обильно обвешанный всякими зубами и корешками. Он принялся рисовать на теле Лахрима знаки в виде крючков. Лахрим, пребывая в шоковом и полузамерзшем состоянии, никак на это не реагировал.

Раскрасив грудь и живот пленника, туземец взялся за руку Лахрима и вдруг замер. Спустя несколько мгновений он разжал пальцы и зацокал языком, качая головой.

– Плохая жертва, – сказал он. – Очень плохая жертва. Древние не радоваться.

Эти слова немного привели Лахрима в чувство, и он вопросительно посмотрел на дикаря.

– Иу чуять сила, побеждать Смерть, – ответил на его немой вопрос туземец. – Моя не чуять эта сила в энглах. Наверно, она жить только в небесные люди.

– Что за смерть, – пробудилось любопытство у Лахрима. – О чем ты?

– Иу говорить про Смерть, что рассказывать Древние в священная пещера, – расширил глаза дикарь.

– Ты говорил с теми штуками в пещере? – даже перед лицом скорой смерти Лахрим был явно заинтригован.

– Иу не говорить, Иу чуять, – ударил себя в грудь туземец.