Япония стремилась нанести удар по СССР при удобном случае с тем, чтобы показать реальную мощь Токио. В результате происходили многочисленные пограничные инциденты. Генеральный штаб не только не пресекал действия штаба Квантунской армии по инспирированию пограничных столкновений, а наоборот дистанцировался от них, тем самым поощряя провоцирование пограничных инцидентов. Однако никто из японского военного руководства, как в Токио, так и в Маньчжурии, не считал, что столкновения на границе приведут к полномасштабной войне между СССР и Японией. Несомненно, одно, что часть командования Квантунской армии «хотела использовать эти пограничные столкновения для предлога форсирования вооружений к предстоящей войне с СССР»[55].

В апреле командующий Квантунской армией генерал Уэда Кэнкити отдал приказ № 1488 о действиях войск в пограничной зоне – так называемые «Принципы разрешения пограничных конфликтов между Маньчжоу-Го и СССР»:

«1. В случае нарушения границы нарушители должны быть немедленно уничтожены. В этих целях допускается временное проникновение на советскую территорию.

2. В районах, где государственная граница точно не определена, командующий частями обороны сам определяет ее и указывает отрядам первой линии.

3. В случае возникновения конфликта отряды первой линии должны действовать решительно, активно и смело, предоставляя высшему командованию урегулирование могущих возникнуть последствий.

4. Все прежние указания и инструкции по данному вопросу отменяются»[56].

Одновременно в приказе генерала Уэды командирам приграничных частей было рекомендовано «избегать ненужных конфликтов»[57]. Однако, судя по развитию событий на границе, к этой рекомендации командиры частей и подразделений Квантунской армии не прислушивались. Выполнение приказа № 1488 неизбежно вело к сознательному нарушению японскими и маньчжурскими военнослужащими советской и монгольской границ.

В конце января «Рамзай» сообщая из Токио о настроениях в японском Генштабе, доложил, что, по его мнению, «японцы весной пойдут на военные провокации, которые приведут к местным инцидентам»:

«Начальнику Разведуправления Красной Армии

Токио, 23 января 1939 г.

Я не думаю, что эта политика отвлечения внимания на войну с СССР уже претворяется в жизнь. Посол Отт считает, что Итагаки стоит за продвижение на север от Китая.

Майор Шолль сообщил послу Отт о растущем мнении в генеральном штабе за действия в северном направлении и ускорении организации армейских групп в Маньчжурии. Он считает, что это указывает на новую подготовку против СССР. На это отклонение в политике также указывает тревога по рыболовному вопросу. Даже иностран[58]цы всех наций считают, что на севере что-то должно случиться. Но я и другие думаем, что это не означает подготовку войны с СССР, так как японцы не в состоянии затевать войну сейчас, когда они с трудом удерживаются в Китае.

Я полагаю, что японцы весной пойдут на военные провокации, которые приведут к местным инцидентам (выделено мной. – М.А.). Это будет сделано для того, чтобы отвлечь радикальные группы от войны в Китае, что диктуется необходимостью противодействия с той целью, чтобы не показать своей слабости».

Имеется помета: «НО-2. В спецсообщение по всем телеграммам Р[амзая]. Орлов. 25.1».

Орлов А.Г.[59], комдив, исполнял обязанности начальника Разведывательного управления РККА после отстранения в начале октября 1938 г. от исполнения обязанностей начальника Разведупра старшего майора госбезопасности С. Г. Гендина.

13 декабря 1938 года обе стороны приступили к обсуждению условий временного соглашения. Во время переговоров японская печать начала кампанию против Советского Союза, обвиняя его в «нарушении прав» Японии. Стали раздаваться неприкрытые угрозы в адрес СССР. В феврале-марте 1939 года переговоры о заключении рыболовного соглашения достигли наивысшего напряжения. 14 февраля 1939 года нижняя палата японского парламента приняла решение, обязывавшее правительство принять меры по охране интересов Японии. Японские дипломаты не скрывали возможности военного конфликта между СССР и Японией и зондировали позицию своих возможных союзников.