Несколько мохнатых белых голов повернулись, будто переглядываясь.

– Если вы призраки, так и скажите, – пролаяла Гизмо. – Я ещё никогда не встречалась с духами. Это было бы круто!

Одна из фигур, стоявшая высоко над ними, на главной палубе, за перилами с золотистым поручнем, откашлялась совсем не как призрак. Потом подвинулась вперёд и, просунув морду сквозь перила, пролаяла вниз:

– Нет тут никаких призраков. – Голова засмеялась. – Мы всего лишь стая собак. И я вполне уверена, что мы живы.

Остальные головы-призраки, торчавшие тут и там вдоль перил, начали смеяться – они тявкали, рычали и фыркали. Это напомнило Максу картинку из его сна… только лай, который он слышал сейчас, был дружелюбным. Когда обитатели корабля наконец раскрыли пасти, лабрадор распознал знакомые очертания собачьих голов. Чёрные провалы – это вовсе не глаза, а всего лишь пятна на пёсьих мордах.

Существо, которое говорило, сделалось отчётливее: это действительно была собака с висячими ушами и чёрными отметинами по всей морде. Она подскочила, закинула длинные белые лапы на перила и залаяла.

Крепыш глянул на Макса из-под банки:

– Не призраки?

Макс покачал головой:

– Нет, не призраки.

– Мы далматины! – прокричала вниз одна из собак со второй палубы.

– Мы сперва подумали, что это вы призраки, – включилась в разговор другая. – Вы прямо вылитые привидения! – Все собаки на корабле засмеялись.

Крепыш выполз из-под банки и важно подошёл к Максу.

– Я знал, что это далматины, – сказал он своим друзьям. – Просто пытался напугать вас, ребята.

Сверху послышался звук десятков стучащих по дереву лап. Все корабельные далматины бежали вдоль перил, спускались по трапам, звонко цокая когтями по металлическим ступеням, и наконец собрались вокруг своего вожака на главной палубе. Они просунули морды сквозь просветы в белом деревянном ограждении, чтобы получше рассмотреть гостей. Одному псу залепило нос полотнищем флага, и он, отплёвываясь, убрал морду.

– Я когда-то был знаком с далматином, – тихо проговорил Крепыш, чтобы обитатели корабля не услышали. – Это был самый неприятный пёс из всех, с какими я встречался. – При воспоминании об этом глаза такса сузились. – Он никогда не делился со мной шариками. Всегда показывал зубы и рычал, а один раз даже попытался укусить меня!

– Это ничего не значит, Крепыш, – сказала Гизмо, оглядываясь через плечо. – Ты вечно норовишь урвать чужие шарики. Но некоторых это раздражает.

– Нельзя судить обо всей породе по одному псу, – добавил Макс. – Я уверен, что на свете есть супернеприятные таксы, хотя ты совсем не такой.

Вскинув морду, Крепыш провозгласил:

– Смею заверить вас, что мы, таксы, – утончённая и изысканная порода.

На главной палубе предводительница далматинов снова прокашлялась:

– Простите, что прерываю вашу беседу, но скажите, вы пристали здесь с какой-то целью? Или просто проплывали мимо?

У Макса скрутило живот от голода.

– Ну, мы, вообще-то, проплывали мимо, но, гм, тут этот корабль, и мы подумали, может, там есть какая-нибудь еда.

Далматины переглянулись, обменявшись беззвучными репликами.

– Ладно, решено, – пролаяла вниз главная далматинка. – С нашей стороны было бы невежливо отправить вас восвояси, не накормив. Видите дыру в борту?

Дерево вокруг отверстия было расщеплено, по краям пролома торчали острые зубцы, а в брюхе корабля царила кромешная тьма. Пробоина напоминала Максу раскрытую волчью пасть с клыками, готовыми разодрать его шкуру.

– Можете по мусорному завалу пробраться на борт, – прокричала далматинка. – Сумеете?

– Звучит отлично! – отозвалась Гизмо и быстро-быстро завиляла обрубком хвоста.