А значит, следовало отыскать, в чём отправиться «на свидание». Становилось неловко от одной мысли, что я позволила себе фривольные мыслишки. С другой стороны я понимала, что это мой осознанный выбор, если хотите – план по спасению утопающего руками самого утопающего.

Единственное платье, подходящее случаю, стало мне безбожно велико, это было видно без примерки. Когда я вздыхала над своим небольшим животом, который принято называть «женским», и мечтала похудеть, обзавестись кубиками пресса, я вовсе не это имела в виду.

Несколько свитеров и блузок, раньше сидевшие на мне безупречно, теперь болтались, как на вешалке. С юбками и брюками из прошлой жизни дела обстояли ничем не лучше.

Пока я собиралась, перекладывала вещи с места на место, откидывая поочерёдно каждую вещь, признавая её не годной для обновленной меня, разглядывала косметичку, понимая, что яркие тона губной помады сейчас мне совершенно не пойдут, рассматривала лицо в зеркало ванной под холодным, бесстрастным светом, настроение менялось, как картинки в быстро крутящемся калейдоскопе.

От истерично-позитивного к совершенно упадническому. От слезливого к необоснованно оптимистичному. Меня швыряло из стороны в сторону, как утлое судёнышко. Я никак не могла собраться с силами, сосредоточиться на одной мысли или действии.

Однако, поставив себе цель, я упорно к ней шла. Выбрала относительно прилично сидящий свитер, который при умелом подходе, смахивал на модель оверсайз, джинсы, нанесла неяркий макияж.

Окинула взглядом себя в зеркале. Что ж, если не знать, какой была до, то и после смотрится пристойно. А если не вспоминать, что скрыто под одеждой, отражение становится и вовсе симпатичным.

Невысокий рост и немного плотное телосложение я никогда не считала проблемой. Если бы я росла в среде, где ориентировались на современное представление о красоте, я бы могла обрасти комплексами по поводу роста, объёма груди и бёдер, но я росла в совершенно другом, закрытом сообществе. Стандарты гламура прошли мимо моего подросткового сознания, во взрослой же, самостоятельной жизни я не могла себе позволить рефлексию из-за мелочей.

Мужчины из моего прошлого не возражали против полной груди, тяжеловесного размера, бёдер и того самого «женского» животика. Напротив, как правило, им нравилась моя фигура. А кому не нравилась… что ж, на изображение Бенджамина Франклина я никогда не была похожа, так что, нравиться всем попросту не могла.

В сегодняшней жизни… места для мужчин не осталось. Была лишь необходимость собраться с силами, схватить себя за шкирку и вытащить если не в светлое, то в безопасное, сытое будущее. В первую очередь для Кирюшки, родителей, лишь потом для себя, если найдутся силы.

В условленное время позвонил Алексей Викторович, сказал, что послал за мной такси, чтобы я ни о чём не переживала, садилась в авто и спокойно отправлялась в ресторан. Заехал бы сам, но задержала работа, неотложные дела.

Я согласилась. Работа у Алексея Викторовича была адская, казалось, почти в любое время суток он находился в стенах клиники. Наверное, мне так только чудилось, ведь у человека обязательно должны быть выходные, праздничные дни, отпуск… Интересно, как его родные относятся к постоянному отсутствию близкого человека?

На минуту я задумалась о том, смогла бы выдержать такой график работы, смириться с тем, что мой мужчина, муж, большую часть времени отдаёт пациентам, становлению себя, как профессионала, а не семье.

В бытность моего замужества, в самом начале, я мечтала, чтобы муж чаще проводил время со мной, спустя недолгое время мечтала об одном: чтобы он не приходил домой никогда. А как бы это было с Алексеем Викторовичем?