Ю х а н.   Бедная Марта!

Б е р н и к.   Бедная? Почему? Ты ведь не думаешь, что я позволю ей терпеть в чем-то нужду. Нет, я дерзну назвать себя хорошим братом. Разумеется, она живет с нами, питается, а на свое учительское жалованье может одеваться – что еще надо одинокой женщине?

Ю х а н.   Мы в Америке не так рассуждаем.

Б е р н и к.   Еще бы, в Америке уже всех разагитировали. Но в нашем маленьком мире, пока не тронутом, слава Богу, нравственной порчей, женщины довольствуются достойной, но скромной ролью. Тем более, что Марта сама виновата – давно могла обзавестись кормильцем, стоило ей захотеть.

Ю х а н.   Ты имеешь в виду, она могла бы выйти замуж?

Б е р н и к.   Да, могла бы составить выгодную партию, у нее было несколько удачных предложений, как ни странно: бесприданница, уже не молодая, заурядная.

Ю х а н.   Заурядная?

Б е р н и к.   Нет, я не ставлю ей это в упрек. И не желаю иной доли. Сам понимаешь, в большом доме, как наш, всегда хорошо иметь на подхвате такого простого скромного человека.

Ю х а н.   Но она сама?..

Б е р н и к.   Она? А что с ней? У нее, естественно, много интересов, у нее есть я, и Бетти, и Улаф. Люди не должны думать только о себе, особенно женщины. Каждый на своем месте служит опорой обществу, кто большому, кто малому, печется о его благе. Я, по крайней мере, живу так. (Кивает в сторону поверенного Крапа, входящего справа.) Вот тебе живое доказательство. Ты думаешь, я занят своими делами? Ни боже мой. (Скороговоркой Крапу.) Ну что?

К р а п   (тихо, показывая стопку бумаг). Все купчие в порядке.

Б е р н и к.   Отлично! Прекрасно! Шурин, прости, меня зовут дела. (Тихо, пожимая ему руку.) Спасибо, Юхан, спасибо. И если я чем-то могу быть тебе полезен, ты только скажи… сам понимаешь. Господин Крап, идите сюда.

Уходят в кабинет консула.

Ю х а н   (некоторое время смотрит Бернику вслед). Хм…

Собирается спуститься в сад, но в это время справа входит   М а р т а   с маленькой корзинкой на руке.

Ю х а н.   О, Марта!

М а р т а.   Ой, Юхан, это ты?

Ю х а н.   В такую рань ты уже в делах?

М а р т а.   Да. Погоди, сейчас все придут. (Собирается уйти в дверь налево.)

Ю х а н.   Послушай, Марта, ты всегда так спешишь?

М а р т а.   Я?

Ю х а н.   Вчера ты молчала, и я даже словом с тобой не перемолвился, а сегодня…

М а р т а.   Да, но…

Ю х а н.   Раньше мы вечно были вместе, товарищи по играм с самого детства.

М а р т а.   Ах, Юхан, когда это было?

Ю х а н.   Да ровно пятнадцать лет назад, не больше и не меньше. Господи! На твой взгляд, я так сильно изменился, да?

М а р т а.   Ты? Да, и ты тоже, еще бы…

Ю х а н.   Ты что имеешь в виду?

М а р т а.   Нет, ничего.

Ю х а н.   Ты как будто бы не очень мне рада.

М а р т а.   Я очень долго ждала, Юхан, слишком долго.

Ю х а н.   Ждала? Ждала, что я приеду?

М а р т а.   Да.

Ю х а н.   А для чего мне было приезжать, по-твоему?

М а р т а.   Чтобы искупить свое преступление.

Ю х а н.   Мое?

М а р т а.   Ты забыл, что по твоей вине женщина умерла в нищете и позоре? Забыл, какое горькое детство досталось из-за тебя ребенку?

Ю х а н.   И это я должен выслушивать от тебя? Марта, неужели твой брат не…

М а р т а.   Что?

Ю х а н.   Неужели он не… так, ладно… неужели он не нашел для меня никакого оправдания?

М а р т а.   Ах, Юхан, ты же знаешь, как строг Карстен по части морали.

Ю х а н.   Угу… понятно, понятно, узнаю строгую мораль моего старинного дружка Карстена. Вот ведь!.. Н-да… Ну и ну… Я только что говорил с ним. По-моему, он очень изменился.

М а р т а.   Как ты можешь такое говорить? Карстен всегда был превосходным человеком.