А «духи» тем временем продолжали поливать нас плотным свинцовым дождем. И с неба дождь уже не капал, а лил как из ведра. Душманы патронов не жалели и по-прежнему что-то кричали в мегафон, что-то обещали нашим азиатам. Мой автомат начал заедать от толстого слоя нагара, и при смене пустых магазинов на заряженные затворную раму приходилось досылать ногой. И после этого он, как это было ни удивительно, все равно стрелял! Да! Это вам не американская М-16! Та уже давно бы засорилась, закоксовалась и отказала…

В воздухе появился «крокодил». Вертолетчик явно не понимал, где и кто из нас внизу находится, что свои, чужие сверху одинаково выглядят. Мы дружно зажгли дымы и обозначили себя сигнальными ракетами. Заметили, поняли. «Ми-24» сразу радостно принялся утюжить господствующие над ротой высоты.

Дружное «ура» пронеслось над нашими позициями после первого залпа неуправляемыми ракетами. «Ура» заорал и я, и даже слезы радости брызнули из моих глаз. Спасены! Погонов и Гудков вытащили к валунам «Утес» и АГС и замолотили по противоположной вершине.

Однако наша радость была недолгой. По вертолету начали стрелять крупнокалиберные пулеметы, и вертолет, плюнув напоследок «нурсами», развернулся и ушел на базу.

Я шустро пополз в сторону ротного на четвереньках.

– Ваня! Куда он улетает? Что случилось?

– Летуны сказали, что у них топливо кончается…

– Другие прилетят?

– Это вряд ли. Из поддержки только вопли начальников по связи: мол, держись, Иван! Орут все: от комбата до комдива. А комдив только что меня сыночком называл и призывал держаться. Обещал – помощь идет…

– Какая?!

– Третья рота и разведвзвод. Но им плестись сюда самым хорошим ходом часа два-три.

– Что ж, вытащат нас, как мы вчера ту битую роту восемьдесят первого полка.

– Не паникуй, комиссар! Ползи обратно наверх. Чего тут околачиваешься? Держаться! Побежим – все ляжем вдоль склона. Давай назад к бойцам! И помни, что тебе яйца отрежут обязательно. Ха-ха-ха! Любят они, гады, замполитам яйца отрезать.

Да! Замогильный юмор ротного душевного спокойствия не прибавил. Захватив несколько пачек патронов у арткорректировщика, я выполз на левый край плато к своей группе. С другого фланга держится Острогин – беспрестанно стреляет и громко матерится. Возле него залег весь первый взвод, ведет огонь одиночными и изредка очень короткими очередями. Теперь мы стреляли, толком не видя противника за пеленой дождя. Смеркалось, дождь все усиливался. Стало заметно холодать. Это ведь горы! Постепенно поток воды превратился в мокрый снежок.

Чертыхаясь и сопя, на пятачок выполз Ваня Ковун с артиллеристом и призвал нас на совещание. Заползли в ямку сгрудились в кучу-малу.

– Мужики! Артиллерия бить прицельно не может – рота лежит вплотную с «духами»! – пояснил Кавун и дружески обнял нас с Острогиным за плечи. – Патроны вот-вот кончатся. АГС уже все гранаты расстрелял, в «Утесе» последние полленты, «мух» больше нет. Минут через двадцать стрелять будет просто нечем. Снежная пелена нас сейчас прикрывает, и «духи» толком ничего не видят. Я принес последний мешочек патронов, заряжайте магазины, сейчас пойдете в атаку!

Мы опешили и переглянулись. Этого я никак не ожидал.

– Ваня! Опять как вчера – в психическую?

– Надо сбить душманов с плато и вернуть эспээс. Тот, где ты, Сергей, час сидел. Необходимо сбросить мерзавцев вниз, и тогда артиллерия сможет точнее бить вокруг плато.

– В какую атаку? – удивился взводный. – Мы самоубийцы? С кем идти в атаку? Три узбека, я, замполит и Колесо?

– Мурзаилов со своим пулеметом? Это же ПК! Сила! Смотри, какой гигант-боец! Голыми руками всех «духов» задушит.