Каждодневный моцион завершен, можно было выходить в общий зал. Здесь больные занимались своими делами, читали, общались, даже смотрели бесконечные религиозные передачи, от которых Клеменсу сводило скулы.

Сколько пациентов находится в лечебнице, Клеменс мог сказать только относительно: мужское отделение включало плюс-минус двадцать человек. Как объяснили доктора, когда Клеменс оказался здесь впервые, за решетчатым забором с южной стороны находится женское отделение, с запада – детское. В центре двора – старый заросший сад. Никаких контактов с больными противоположного пола. Когда такое говорили врачи, пациентам приходилось верить на слово: общие прогулки были строго под запретом, а попытки пробраться на соседнюю территорию карались жестоко и беспромедлительно. Слухов про соседние здания было множество, но фактов было преступно мало. Верить россказням сумасшедших Клеменс не привык, а после и вовсе, махнул на эту тему рукой. Все, что оставалось у него это его палата с голубыми стенами, да письма, скрупулезно и старательно написанные на листе белой бумаги. Все остальное находилось на грани объективной реальности, и переставало существовать.