— Что опять? — резко разворачивается и впивается в меня сердитым взглядом. — Мне до сих пор не нравится эта затея!

— Я все равно поеду. Именно для этого я здесь, — повторяю упрямо и складываю руки на груди, демонстрируя твердость своей позиции. — Ничего со мной не случится.

— Ладно, — смягчается Паша. — Вижу, спорить с тобой бесполезно. — На его губах появляется слабая улыбка.

— Именно, — однозначно киваю и улыбаюсь в ответ. Надеюсь, это последний наш спор на эту тему.

— Собирайся и спускайся тогда. Я пока организую нам завтрак.

Павел признает полную капитуляцию и идет к двери.

— Я не голодна, — кидаю ему в спину. Есть действительно совсем не хочется, да еще и мутит неприятно.

— Нет, Вика, — резко останавливается и разворачивается ко мне. — Ты поешь. И это не обсуждается, — говорит не терпящим возражений тоном. — Я не знаю, когда мы вернемся, поэтому давай без выпендрежа.

— Хорошо. Завтрак так завтрак, — примирительно поднимаю руки. Придется уступить такому напору. Тем более он, скорее всего, прав. Надо набраться энергии и сил.

— Вот и молодец.

Выходит и прикрывает за собой дверь. Привожу себя в порядок, собираю в небольшой рюкзачок все, что может пригодиться, и спускаюсь в столовую. Паша сидит за столом и разговаривает по телефону. Увидев меня, завершает разговор и поднимается навстречу.

Присаживаюсь на стул. На столе уже стоит овсяная каша и яичница.

— Шведский стол? — усмехаюсь, кивая на такие разносолы.

— Угу, практически, — смеется Паша и многозначительно подмигивает. — Тактическая хитрость.

— Не поняла, — озадаченно поднимаю на него глаза, ощущая какой-то явный подвох.

— Попросил накормить мою беременную жену, — неопределенно пожимает плечами и отворачивается.

— Паша, — укоризненно тяну я и невольно напрягаюсь. Он не должен был этого говорить, не посоветовавшись со мной.

— Так безопаснее, — устало выдыхает и кивает на персонал, стоящий неподалеку. — Не нравится мне все это.

— Они же знают, что мы же живем в разных комнатах.

— Ну и что? Фамилия же у нас одинаковая. А там мало ли какие у нас причуды.

— Ну хорошо. Возможно, ты прав, — вынужденно соглашаюсь. В его словах есть логика. Может быть, действительно лучше, если для окружающих я буду женой такого медведя, как Павел. Вряд ли кто-то в здравом уме захочет с ним связываться.

Придвигает ко мне тарелку с кашей. Смотрю на нее, пытаясь отыскать хоть жалкие крохи аппетита, но тщетно. Есть не хочется совсем. Тяжело вздыхаю и поднимаю на Павла глаза, умоляю об амнистии. Но он лишь качает головой.

— Ешь и поехали. Я корыто арендовал.

— Почему корыто? — нехотя набираю ложку и заталкиваю в рот. На вкус это еще хуже, чем на вид.

— Потому что машин нормальных здесь тоже нет.

— Так не Москва все-таки, — безразлично пожимаю плечами. Странно в такой глубинке искать комфорт. У людей на это просто нет денег. — Нам далеко ехать?

— Пару часов по трассе, а потом еще по полю неизвестно сколько.

Решив, что кашу я в себя не протолкну, отодвигаю тарелку и беру яичницу. Она хотя бы выглядит более съедобно. Аккуратно отрезаю вилкой кусочек и кладу в рот. Вполне вкусно, и рвотный рефлекс не появляется. Останавливаюсь на этом блюде.

— А ты почему не ешь?

— Я уже позавтракал. Мне надо отойти на пару минут.

— Конечно.

Павел поднимается на ноги, берет телефон и выходит из столовой. А я нехотя жую яичницу и думаю. Может, Паша прав? Зачем я сюда приехала? Чего хочу добиться, чего найти, а главное как? Ведь спасатели, вероятнее всего, прочесали каждый сантиметр земли.

Головой понимаю, что эта затея полный бред, но ничего не могу с собой поделать. Меня тянет сюда со страшной силой. Я должна быть здесь и увидеть все своими глазами. Даже не представляю, что будет, если подтвердится, что Иван погиб. Я не готова к этому. Не хочу принимать такую правду. Мне очень-очень страшно. Но и неизвестность не дает защиты, лишь погружает меня в беспросветную депрессию.