– Ну и плохо, Чудоделов, – сказала мама. – Что это за рифма: «кроет – кроет», «плачет – получит». «Однажды в студёную зимнюю пору» у тебя лучше получилось.

– Так ведь Пушкин, Елена Николаевна, – развёл руками Чудоделов. – Его трудно портить. Уж на что я специалист…

– Тогда двойка, – пожала плечами мама и взглянула на часы: когда уж кончится этот бесконечный урок.

– За что? – привычно возмутился Чудоделов.

– За некачественную порчу Пушкина, – сказала мама. – Ничего в тебе святого нет, Чудоделов, никого ты не уважаешь…

– Я вас уважаю, – сказал Чудоделов. – А Пушкина даже где-то люблю.

– Сомнительно что-то, – пожала плечами мама. – Степанова, к доске.

И подумала: «Интересно, а что в это время делают Саша, Стася и папа?»

Бабушка надела на Кошмара ошейник и открыла дверь.

– Недолго, – предупредила она.

Пёс махнул хвостом в знак согласия и приготовился сделать маленькое землетрясение, скача на первый этаж, как вдруг учуял возле мусоропровода незнакомый запах. Отложив прогулку, пёс принюхался.

Чужой гражданин в лёгком не по сезону пальто поёжился. Пахло от него не просто чужим, а чем-то иностранным.

– Иди, иди давай, – с акцентом сказал незнакомец Кошмару.

– Куда? – спросил пёс.

– Да куда шёл, – ответил он и икнул, осознав, что говорит с собакой.

Кошмар сел у дверей и принялся делать вид, что выискивает блох. Ещё не хватало, чтобы какой-то чужак им командовал.

Незнакомец тоже нервно почесался и нетерпеливо переступил. Пёс с деланым равнодушием отвернулся.

Незнакомец, покосившись на огромного говорящего пса, пробормотал что-то типа: «В этой России жуткие снега и ужасные собаки!», подошёл к двери Сергеевых и тихо открыл её. Пёс удивился. Он точно знал: кроме Картахены, дома в это время никого нет.

Взломщик аккуратно прикрыл за собой дверь. Но замок не защёлкнул. Кошмар подкрался поближе. Услышав, как зашипела любимая подруга Картахена, Кошмар ударил лапой по двери и забежал в двадцать вторую квартиру.

– Куда… Кудасай?!. – удивлённо начал фразу незнакомец, желая вежливо попросить собаку выйти, но не смог договорить. Пёс смотрел на него глазами инугами[1]. На самом деле Кошмар просто опешил и даже приготовился спросить: «А ты сам куда?», но в последний момент раздумал тратить время на разговор. Он просто грозно зарычал, оттесняя ворюгу от двери внутрь квартиры. Довольная Картахена сидела на пуфике, скрестив лапки, и любовалась героем-соседом, время от времени одобрительно шипя.

– Мне надо… Тут всего одну вещичка, – попробовал пойти на переговоры незнакомец. – Потому что она – моя. Мне без неё банзай.

– Рр-гав, – ответил Кошмар, что однозначно обозначало: хозяева придут и разберутся.

– Мя-я, – предупредила соседа Картахена. Это значило, что главное – не пускать его в кухню, где за батареей лежит одна запасная Картахенова рыбная котлетка, которую она приберегла для Кошмара. Пожалуй, больше никаких драгоценностей в квартире Сергеевых не было. Ну разве что старинный шкаф с двумя отделениями (для каждого отделения свой ключ) и огромным ящиком для белья. Его делали из настоящего дерева, а не из фанеры, оклеенной «под орех».

В принципе, если поставить этот шкаф на гусеницы и приладить пушку, то вполне можно его использовать как танк. Но Сергеевым танк был не нужен, а шкаф – в самый раз. Правда, левую дверцу время от времени заклинивало, поэтому в шкафу хранили не очень нужные вещи – старые одёжки, которые жаль выбросить, посуду, летом – зимние вещи, а зимой – летние.

– Когда нам будет нечем платить за квартиру, мы сможем жить в шкафу, – говорила мама. Наверное, по этой причине шкаф и не продавали, хоть занимал он много места.