Из одной распахнутой настежь палаты доносился хриплый забористый мат, голос был мужской. По всей видимости, его обладатель был изрядно пьян. После каждого произнесенного им нецензурного слова девушка на скамье нелепо хихикала и подталкивала локтем парня, сидящего в утомленной позе рядом с ней.

– Нам сюда, – скомандовал полицейский и завернул в приемный покой. – Добрый вечер, девушки! Нам необходимо провести медицинское освидетельствование.

В хорошо обставленном и просторном помещении находилось несколько женщин-медиков в светлой форме. Одна из них – диспетчер – неотрывно отвечала на телефонные звонки и тут же по другому аппарату раздавала команды каретам скорой помощи. Вторая молодая девушка, не поднимая головы, что-то спешно писала в толстой больничной карточке. На обращение сотрудника полиции отозвалась лишь третья женщина средних лет. Не спрашивая ничего, она молча порылась в низкой тумбе около двери и достала оттуда пластиковый стакан для сдачи анализов с яркой красной крышкой.

– Держите, – она протянула мне емкость. – Туалет в конце коридора направо. Принесете потом анализы мне.

Я в недоумении взяла стаканчик в руки и обратилась к полицейскому с вопросом:

– Это зачем еще?

– Так надо, – коротко и нетерпеливо ответил он мне. – Давайте не будем тратить время, жду вас здесь.

Мы вышли из приемного помещения. Мой конвоир встал, как вкопанный, рядом с дверью, а я нехотя поплелась по указанному медиком направлению.

– Ну че, подруга, тоже за рулем попалась, а? – с ехидной ухмылкой обратилась ко мне размалеванная девушка.

Я ничего не ответила ей, продолжая идти вперед. Девица надула большой пузырь из жвачки, и он звонко лопнул, на что она опять захихикала и снова ткнула своего вялого спутника в бок.

В туалете скорой помощи, несмотря на то что это все-таки больница, было грязно. Я зажала нос от неприятного запаха аммиака и попыталась смыть содержимое ржавого унитаза, но слив не работал. Кое-как выполнив поставленную предо мной задачу, я, побрезговав открывать дверь за ручку, толкнула ее плечом и вышла наружу, держа на расстоянии впереди себя емкость с мочой.

Девушка с парнем куда-то исчезли, прекратилось и несвязное бормотание хмельного пациента. В больничном коридоре стало тихо. Полицейский стоял, прислонившись у стены, со скучающим усталым видом ожидая меня. Я отдала баночку со своими анализами медсестре и, торопливо выйдя из приемной, обратилась к нему:

– Это все? Теперь я могу забрать своего ребенка?

Он немного помолчал, внимательно разглядывая носки своих служебных ботинок, а потом нехотя ответил:

– Юлия Витальевна, я ведь уже говорил вам, что вашего сына забрали органы Опеки. Теперь его законные интересы представляют именно они.

– Скажите, куда мне обратиться?! – я с мольбой в голосе крепко вцепилась в его рукав. – Пожалуйста!

– Сейчас уже поздно. Все бюджетные учреждения давно закрыты, – он осторожно высвободил свою руку. – Поедете к ним завтра, адрес я сообщу.

– А как же мой сын? Как он будет без меня целую ночь?! – я просто не представляла себе, как мой малыш будет спать один в незнакомом месте. От мыслей о том, как ему сейчас страшно и одиноко, на моих глазах выступили слезы.

– Не волнуйтесь, он под присмотром врачей, ему ничто не угрожает, – спокойно произнес полицейский. – Довезти вас до дома?

Я удрученно кивнула. Собравшись впопыхах, я не взяла с собой даже денег на такси. Мы вышли из больницы, сели в автомобиль и поехали по ночному городу в сторону моего дома. Водитель время от времени устало потирал глаза, а я отрешенно смотрела в пыльное окно.

Спустя примерно десять минут он остановился напротив моего двора, достал из бардачка небольшой блокнот и ручку. Нацарапав что-то на листке, мужчина оторвал его и протянул мне.