Боюсь даже дышать, не то чтобы говорить что-то, но скрывать мое положение от отца бессмысленно.

– Я жду от него ребенка.

– Что? – сначала спрашивает тихо, я молчу, смотрю в пол, он начинает говорить громче. – Что ты сказала? Ребенка от него ждешь? Ждешь ребенка от этого? От этого предателя!

Папа кричит так, что в моих ушах звенит, из глаз непроизвольно начинают литься слёзы.

– Почему ты скрыла это от меня? От родного отца! Слышать не хочу ни о каком ребенке!

– Я, я не скрывала, Павел Аркадьевич даже УЗИ в дом притащил, ты же сам ему все документы подписывал, наверно.

Не знаю, откуда во мне такая смелость, но не могу же я молчать, когда правда на моей стороне.

– Не скрывала она.

Он ходит по комнате широкими шагами, несколько раз бьет кулаком о ладонь, снова ходит:

– Что еще ты от меня не скрывала?

– Я ничего никогда от тебя не скрывала, папа.

– Где твой телефон?

Просто глазами показываю на кровать, берет его и выходит, хлопнув дверью. Остаюсь в растерянности, это значит что? Значит, Игнат не сможет мне позвонить? Минут десять смотрю в одну точку. Озарённая светлой мыслью, хватаю ноутбук, включаю, тыкаю на значок браузера – нет доступа к интернету. Громко всхлипываю, он не сможет написать мне даже электронное письмо, вернее, я не смогу его получить, не смогу прочитать его сообщения в социальных сетях, не смогу найти возможности связаться с ним.

В организме происходит какой-то надлом, меня пронзает ненависть ко всему окружающему, хватаю ноутбук и швыряю его в стену, звонко ударяется и валится на пол. Иду в гардеробную, надеваю одежду потеплее, хватаю зеленую сумочку и распахиваю дверь – прямо за дверью Стёпа.

Действительно, какая наивность. Захлопываю дверь еще громче папы, сажусь, прислонившись к ней спиной, и вою в голос.

Успокоившись, устало смотрю на ноутбук – теперь у меня нет даже фотографии моего Игната, все было в беспощадно разбитом помощнике современного человека. Ну и в телефоне, и в соцсетях. Интересно, папа уничтожит мои страницы «ВКонтакте», в «Инстаграме», на «Фейсбуке»? Как далеко он зайдёт? Что у меня теперь есть, кроме меня самой?

К вечеру Степа вкатывает мне столик с едой, я так и сижу на полу, оставляет его прямо у двери, выходит. На столике помимо блюд и напитков лежит новый телефон. Доступа к интернету на нем тоже нет, установленные приложения отсутствуют, в телефонной книге один номер: «Папа». Номер у меня теперь тоже новый.

В какой-то момент хочу устроить голодовку, но вспоминаю, что я в своем теле не одна, поэтому включаю телевизор и пихаю в себя все по очереди.

Утром интернет появляется, но я не могу подключиться – новый пароль. Мобильный интернет тоже не работает, несколько часов пытаюсь разобраться в настройках, но ничего не получается.

Еще неделя проходит как многие предыдущие, только радиус моей свободы становится еще уже, теперь я ограниченна апартаментами своей комнаты, к которой прилегает душ и гардеробная.

Наконец снова появляется папа. Заходит молча, лицо виноватое.

– Алис, прости старика.

Подходит ближе, забирается на мою постель, полусидит рядом – как в детстве, будто пришел просто смотреть со мной мультики. Говорить не хочу, да и не знаю что.

– Твой выбор тоже заслуживает уважения. Просто ты так быстро повзрослела, что я не успел этого осознать. Алиса, моя Алиса, – берет мою руку в свою, целует, как в детстве щекочет запястье. Внимательно рассматривает лицо. – Так удивительно, что вы с Алиной, твоей мамой, так похожи, даже эти каштановые завитки на висках, формой глаз, их волшебной зеленью, будто нарисовали яркой краской. Ничего от меня, ни одного миллиметра! Только характер – упрямая, смелая.