Мэй её не слушала и продолжала бежать вперёд, пробираясь сквозь цветущие кустарники. Неожиданно её ноги провалились сквозь рыхлую землю. Она упала навзничь и покатилась вниз по крутому склону. Руки и ноги беспомощно цеплялись за торчащие корни, но она продолжала катиться, больно ударяясь о камни и царапая лицо. Её тело болталось словно тряпичная кукла, она ничего не видела перед собой, только мелькающие землю и яркое небо.

Она скатилась головой вниз и ударилась о что-то твёрдое и холодное. Вспышка тупой боли плотной занавесью закрыло ей глаза. Касмий погас, день превратился в пугающую ночь. Оглушительный удар лишил её сознания, и она провалилась в черную пустоту.

Почему это лицо преследовало ее? Страшные глаза-щелки злобно смотрели на нее, в них горел всепожирающий огонь. Рот открылся и растянулся в кривой плотоядной улыбке. Из оскаленной пасти вырвался леденящий душу смех, который больше походил на рык животного.

Демон превратился в другое лицо, более знакомое. Стальные глаза с прохладной синевой. В них больше не светилась жизнь, они озадаченно, даже с осуждением смотрели на нее. Его губы шевелились, беззвучно шепча фразу «Я знаю тебя». Голос становился все отчетливее и громче.

Туман редел, из него продолжали выплывать чьи-то лица. Она уже не различала их черты, образы расплывались перед ней и вновь воссоединялись. Отовсюду она слышала крики, злобный смех, истошный плачь. Они кружили над ней и душили своими возгласами.

Мэй пыталась отгородиться от них, закрыть голову и уши руками, но это не помогало. Она не слышала ничего, кроме них, даже собственные мысли. Тяжесть стала просто невыносимой, ее голова вот-вот лопнет, и она закричала…

Тепло… Откуда-то исходило необъяснимо приятное тепло. Она захотела греться в нем вечно, только бы оно никуда не уходило. Мэй с удовольствием поежилась и попыталась пошевельнуться.

Болезненный ток прошелся по телу, и Мэй тут же очнулась.

«Тихо, лежи спокойно».

Горячая ладонь сползла со лба. Мэй приоткрыла глаза.

В голове пульсировала боль. Она накатывала волнами, острыми пиками вонзаясь в мозг, и отступала, разбрасывая после себя тупые тяжелые булыжники. В желудке тоже было неспокойно, тошнота то и дело подступала к горлу. Перед глазами плыли желтые бесформенные круги. Когда они стали меньше, ей удалось видеть лучше.

Ярких лучей Касмия больше не было, небо над головой посерело, а с другой стороны окрасилось в золотисто-алый закат. Беспокойно чирикали птицы, их пение становилось все тише.

Отдалось лёгкой прохладной – другая рука коснулась ее, и Мэй повернула голову. Снова перед глазами пронесся яркий режущий свет, оставляя в затылке сгусток горячей боли.

Рядом сидела Лам. В своей крохотной ладошке она держала руку Мэй и поглаживала ее, но она не чувствовала прикосновений. Сфокусировав зрение на своем запястье, она увидела, что оно было забинтовано. В нем легким бризом шуршала боль, остальное тело походило на один сплошной синяк.

Лам дотронулась до ее головы. Напряжение спало с ее лица.

– Ей вроде бы лучше. Она успокоилась.

Рядом послышался негромкий смешок.

– Конечно! Я израсходовал почти всю пачку успокоительного. Удивлен, что она по-прежнему чувствует боль – такая доза могла сработать лучше любого обезболивающего.

Мэй уже медленней и осторожней повернулась к Хоку. Он сидел на упавшем стволе и копался в сумке. Сначала ей показалось, что зрение ее вновь подводит, и она плохо видит из-за этих проклятых плавающих пятен. Но приглядевшись, поняла, что это не так.

Хок старался не смотреть на нее прямо, чтобы не причинить ей вреда. Большие глаза с кровавой радужкой были направлены чуть в сторону, сквозь нее. Вокруг них, на щеке и на бровях собралась паутинка из красных царапин.