К вопросу, где меня все же держат, возвращаться не хотелось. Поэтому я поспешно распустила завязки на вороте и стащила рубашку вниз. Потом принялась яростно избавляться от шпилек. Волосы тяжелыми прядями падали на спину, но я не обратила особого внимания на это. Я ж не знаю, сколько не стриглась. Приемлемых ответов на свои вопросы уже и не ждала особо. Какая, в сущности, разница – месяц я провалялась в постели или шесть? Из жизни я выпала все равно, Петя давно женился на этой жабе, а родители наверняка не похвалят за плаванье в пьяном виде.

Освободив волосы от найденных заколок, осторожно встала. Равновесие удержать удалось, поэтому я пошла дальше – спустила рубаху по бедрам и шагнула из упавшей на пол ткани. Еще пара шагов и я около ванны. Она огромная, на позолоченных ножках и с высокими бортами. Какой-то минибассейн, но не в полу, а на нем. Ну что ж – осталось совсем немного, перешагнуть и опуститься в теплую мыльную воду. Мне так хотелось этого, что я чуть не застонала, предвкушая.

Забраться в ванную удалось. Все же. Через какое-то время. Ноги действительно слушались плохо. Но я справилась. И плюхнулась в благоухающую пену. Видимо, слишком громко, потому что Мариса тут же встревоженно заглянула ко мне.

– Все хорошо? – внимательно посмотрела.

– Лучше не бывает. Чем это пахнет? Просто невероятно…

– Как чем? Это же розуэлла, ваш любимый цветок, – вытаращила Мариса глаза.

– Да? Не узнала. Там же еще что-то есть? Перебивает, – попыталась исправить ситуацию.

– Нет, ничего. Чистейшее масло самого лучшего качества. Принц Ренадин лично присылал вам в подарок. Забыли?

– Да, – кивнула, радуясь, что разговор отклонился от опасной темы. – Как и многое другое.

Понятия не имею, сколько провалялась в ванной. Мариса трижды приходила, спускала воду немного и добавляла горячей. Убеждалась, что я в порядке, а не вырубилась, рискуя утонуть. Уходя в последний раз, многозначительно посмотрела на меня и положила на полочку рядом с кранами мочалку и кусок мыла. А в угол на бортик какие-то бутылочки и баночки.

– Я поняла, сейчас вымоюсь, – крикнула ей вдогонку и снова погрузилась в воду с головой.

Вынырнув, села и принялась рассматривать, чем мне предложено мыться. И удивительное дело – я могла прочитать все, что видела на простых бесхитростных этикетках и ярлыках. Но вот понять смысл никак не получалось. Что за ерунда?! Вот та самая розуэлла – небольшая прозрачная бутылочка с тягучей желтоватой жидкостью внутри. Пахнет действительно так же, как давно осевшая пена. Но… Я никогда до этого дня не слышала этого слова, и, хоть убей, не представляю, что это за растение такое. На потерю памяти мое состояние походит все меньше. И это пугает. Пугает даже сильней всего остального – пусть не знаю, где нахожусь, но обращаются со мной вполне сносно. А что будет, когда они догадаются, что дело вовсе не в моих воспоминаниях, а в чем-то другом?

Вода снова остыла, поэтому я прекратила изыскания, которые все равно ни к чему бы не привели. И начала собственно мыться. Голову намылила раза три. И каждый раз с удовольствием смывала густую пену прямо под краном. Потом принялась за тело – вставать не стала, не уверена, что не грохнусь сразу же. Так и возила по коже мочалкой сидя. Руки, ноги, торс. Высоко на бедрах нашла непонятные красные полосы – раньше их точно не было. Как и такой невероятной стройности. Исхудать могла запросто, но чем я все же поранилась? Все настолько ужасно, что Мариса и полсловечка не хочет говорить.

Спустила воду, домыла все, что она скрывала и, кажется, начала чувствовать себя значительно лучше. Я вся буквально скриплю, и голова такая легкая стала. Захотелось петь и улыбаться, улыбаться и петь. Именно это и сделала, продолжая поливать себя душем. На звук тут же заглянула Мариса. Она тоже улыбалась. Мы переглянулись, и я выключила воду.