— Да-да, — иронично кривит губы Максим. — Дождется, когда ему стукнет полтора года, ей перестанут выплачивать декретные и откажется. Я уже не раз слышал эту сказку. Хорошо устроилась твоя Ксюша: колесит по заграницами, отрывается на полную катушку, а еще и денежки на ребенка получает.

Он выставляет большой палец.

— Класс! А ты не думаешь, что позже она решит: сама его воспитаю. Все прорезывания зубов, колики и ночные истерики уже пройдены. Почему бы и не забрать себе подросшего ребеночка.

— Она так не поступит! Она дала слово!

— Слова сестер Павловых — пустое место. — Он снова обводит меня брезгливым взглядом. — Ты тоже много чего обещала.

— Например? — мои брови взлетают на лоб.

— Например, не ходить как чучело! — прикрикивает он. — Уделять мужу внимание, а не только заниматься ребенком и своим репетиторством. Не один нормальный мужик это не вытерпит. А я больше года терпел и помалкивал. Все, хватит! Или ты берешь себя в руки, или тогда не удивляйся, что в нашей кровати оказываются твои подруги, Аня.

И, смерив меня презрительным взглядом, выходит из кухни.

— Пойду прогуляюсь. А ты пока решай: хочешь, ради меня меняй образ жизни, а хочешь — подавай на развод. Но так и знай: тогда моя мать не станет помогать с усыновлением.

Он надевает куртку и усмешкой добавляет:

—  И вообще никто тебе не поможет, безработная одинокая девушка.

В следующую секунду я вздрагиваю от хлопка входной двери.

3. Глава 3

Аня

Оседая на стул, мутным взглядом смотрю на Даню, провожу рукой по темным кудряшкам.

«Безработная одинокая девушка…» — втыкается в сердце, словно отвертка.

Я связана по рукам и ногам, и от этой мысли готова завыть волком.

Через четыре месяца Ксюша официально откажется от родительских прав.

Мы планировали подать документы на усыновление Дани и, благодаря Юлии Дмитриевне, моей свекрови, в кратчайшие сроки стать счастливыми родителями.

Она работает в органах опеки и пообещала без лишней возни решить наш вопрос. Тем более к Дане относится как к родному внуку. И если я сейчас выставлю Максима за дверь, то…

То он обязательно повернет все против меня.

Даже если я вернусь на работу в школу в придачу к тому, что у меня есть собственное жилье, — это не поможет. Румянцев так просто не отступит. Если сильно захочет, то я даже опеку над Даней не смогу оформить.

Остается два выхода: просить Ксюшу не отказываться от родительских прав и продолжать воспитывать Данюшку в роли родной тети, или…

Или наступить себе на горло и жить с этим ничтожеством.

От двойного предательства и слов, которые я сегодня услышала в свой адрес, по щекам снова текут слезы. Данечка капризничает — он всегда чувствует, когда я расстроена. Чтобы отвлечь его, очищаю банан, скребу по нему ложкой и подношу к его раскрытому рту банановую кашицу.

«Неполноценная», — от этого слова все внутренности завязываются в узлы.

Вспоминаю аварию, которая случилась три года назад по вине Максима, и в голове эхом звучат слова доктора: «Вы никогда не сможете иметь детей».

После этого приговора я перестала существовать. Не могла без слез смотреть на счастливых беременных девушек, не могла слушать разговоры коллег о детях, когда находилась в учительской.

Макс чувствовал свою вину и всячески поддерживал. Поэтому он и согласился воспитывать Даню. Знал, как я мечтала о детях.

На столе вибрирует телефон, вижу на экране улыбающееся лицо бабушки и, прочищая горло, отвечаю:

— Привет, бабуль. — Голос звучит бодро, но гнусаво. И бабушка это замечает.

— Случилось что, Анют?

— Нет, просто… лук чищу, — вру я.

— Ну, как там мои девочки поживают? Как правнучек?