Никогда.

Спустя час в спальню вошла Лаира и застала Дьяра, недвижно сидящим на кровати. Сгорбившись и расставив ноги, он застывшим взглядом гипнотизировал пол между своих босых стоп. Когда смотрительница проплыла мимо, чтобы отдернуть шторы, Дьяр даже не поднял голову.

– Вчера ты вел себя возмутительно.

Яркий дневной свет ворвался в спальню, словно агрессивный захватчик. Разогнал полутьму, полоснул по глазам, заставив поморщиться.

– Клиентка на тебя жаловалась. Уже третья за неделю. Если женщина тебя выбрала, будь добр обслужи и только потом ищи более привлекательную добычу. Не стои́т – выпей зелье. Тошнит от вида любовницы – закрой глаза и представь на ее месте кого-нибудь другого. А лучше учись не быть таким брезгливым. Сюда всякие женщины ходят, и большинство – далеко не красавицы.

Лаира продолжала ворчать, а он незаметно кривился от звука ее голоса.

Плевать было Дьяру, под кого его хотят положить, – под красавицу или уродку. Они все для него – каракатицы. Абсолютно все, кроме Арабеллы. И от всех от них блевать тянет, буквально выворачивает.

– Ты же понимаешь, что мне придется тебя наказать.

Он по-прежнему сидел на кровати, опустив голову, по-прежнему бездумно разглядывал пол под своими ногами, когда в поле зрения попали красные туфли смотрительницы «Шипов». Лаира приблизилась и остановилась напротив Дьяра.

– Я знаю, что ты не хочешь в комнату боли. Никто не хочет.

По правде говоря, ему было все равно. Что такое физические пытки по сравнению с душевной агонией? У него сердце из груди выдрали, у него ребра сломаны, и в теле зияет черная, кровоточащая дыра, а эта глупая женщина пугает его болью?

– Но ты можешь избежать наказания, искупить свою вину.

Дьяр поднял взгляд и увидел, как Лаира облизывает губы, толстые, похожие на двух раздутых гусениц.

– Поработай языком. Для меня. Постараешься как следует и заслужишь прощение.

Она чуть приподняла юбку, показав ему икры в коричневых чулках.

– Слышала, язык у драконов раздвоенный. Ощущения наверняка ярче, чем от обычного. Порадуй меня, красавчик, – и можешь до вечера отдыхать в своей комнате. Я тебе даже лишнюю порцию мясной похлебки с кухни пришлю.

Лаира окинула его масленым взглядом и улыбнулась, полная предвкушения. Ей даже в голову не пришло, что курто может отказаться.

Лис бы не отказался. Он бы встал на колени и сделал все, чтобы не попасть в комнату боли. Ухватился бы за этот шанс, как за спасительную соломинку, а Дьяр – нет. Он разозлился. Его словно макнули в грязь. Словно выплеснули ему в лицо ведро помоев. Лаира, признанная красавица, вдруг показалась ему омерзительной. Губы пухлые, как две жирные гусеницы, массивная грудь похожа на коровье вымя, глаза навыкате. Кто-то посчитал бы их большими и выразительными, а Дьяру они напоминали жареные яйца на сковороде.

Хочет его раздвоенный язык, значит?

Едва сдерживая гнев, Дьяр чуть приоткрыл рот. Между соблазнительно разомкнутых губ наружу скользнул тонкий змеиный язык с вилкой на кончике и пощекотал воздух.

При виде этой картины Лаира вся вспыхнула от желания, раскраснелась, задышала тяжелее и чаще.

– Да, милый. Пусти его в ход и будешь как сыр в масле кататься. Обещаю, – прохрипела она, еще выше поднимая пышные юбки.

Дьяр зло прищурился, спрятал язык, а затем громко и демонстративно щелкнул зубами, как бы говоря: «Полезешь ко мне – откушу все напрочь».

В ожидании мести он снова опустил голову и безразлично уставился на свои ноги.

Эта выходка дорого ему обойдется. Проклятая Лаира с удовольствием отыграется на мужчине, который ее унизил и отверг. Просто утопит в боли. Пусть. Какая уже разница? Арабелла ушла и не вернется, так что гори оно все огнем.