Лифт остановился на третьем этаже. Стены здесь были выкрашены в светло-зеленый цвет. Они снова шли по длинному коридору. Свернув направо, прошли мимо нескольких комнат. Джеймс не раз вздрагивал, когда из палат, где на первый взгляд все было тихо, вырывался протяжный безумный вопль. Наконец Хоупман замедлил ход и подошел к палате номер 36. Дверь была с засовом, достаточно большим, чтобы выдержать любые попытки открыть ее с внутренней стороны. Вверху было небольшое окошко для присмотра за пациентом.

– Ну что, Вы готовы, мистер Мурр? – спросил Хоупман. Он внимательно посмотрел на Джеймса.

Джеймс кивнул, заглядывая в маленькое окошко, за которым все было на удивление спокойно. Тогда Хоупман открыл дверь и вошел. Джеймс следом за ним. Палата была одиночной. Белые стены, белый потолок, белая одежда на пациенте… Стив Гринберг сидел на краю своей маленькой кровати. Он смотрел в окно сквозь прутья металлической решетки, которая надежно защищала и окно, и самого пациента. Волосы Стива были средней длины, белые как снег, хотя ему всего пятьдесят лет.

– Мистер Гринберг, это Джеймс Мурр, – начал директор, – у него к Вам есть несколько вопросов.

Хоупман замолчал, ожидая реакции пациента, но тот молча смотрел в окно.

– Мистер Гринберг, – повторил он еще, на этот раз громче.

Стив дернулся, словно до этого был в трансе. Он довольно резко поднялся и посмотрел на посетителей. Стив выглядел, как глубокий старик, все лицо в больших морщинах. Взгляд был отрешенным, он не выдавал никаких эмоций. Сгорбившись, при своем небольшом росте Стив выглядел еще хуже и безнадежнее. Он стоял неподвижно, уставившись на незнакомца так, что казалось, смотрел за его спину. Джеймс подошел к нему и по привычке протянул правую руку, но, быстро опомнившись, поменял на левую.

– Здравствуйте, Стив, я – Джеймс.

Гринберг посмотрел на руку гостя и медленно неуверенно пожал. Рука Стива оказалась необычно холодной, словно бутылка из холодильника. Хоупман в это время стоял позади, сложив руки на груди. Он пристально наблюдал за происходящим.

Джеймс посмотрел в глаза Гринберга и увидел слабого, сломленного человека. Его потухшие глаза были лишены жизненной силы, будто смотришь в пустоту.

– Стив, как Вы себя чувствуете? – начал Мурр.

– Хо… Хорошо, – запинаясь, не сразу ответил Гринберг.

Джеймс засомневался, стоит ли задавать этот вопрос, но все же решил не затягивать свой визит, а перейти сразу к делу.

– Стив, что произошло с Вашей рукой? – спросил Мурр, глядя на правую руку Гринберга, которая заканчивалась локтем, видневшимся из-под короткого рукава.

Гринберг посмотрел на свою покалеченную руку, а затем положил левую на правое плечо. Он смотрел вниз и что-то тихо стал проговаривать про себя. Джеймс не сразу смог расслышать то, что он бормотал.

– Стив, – повторил Джеймс, – Ваша рука…

– Это все демон, это все зверь, – сказал Гринберг, прикрыв глаза, – это все он.

– Как зверь выглядел? – спросил Джеймс, посмотрев на директора. По лицу Хоупмана можно было понять, что эти слова пациента он слышал не одну сотню раз.

– Они большие, они злые, – сквозь зубы сказал Стив и начал медленно кивать головой. Он стал сжимать свою покалеченную руку, закрыв глаза.

– Они? Сколько их было? – продолжал вытягивать ответы Джеймс. Он на мгновение почувствовал, что сейчас может получить ответ на свой главный вопрос. Ему хотелось узнать от Гринберга как можно больше.

– Они пришли ночью, – Стив нервничал сильнее. Он попятился к стене и, опершись о нее спиной, открыл широко глаза и продолжал нервно кивать головой.

Гринберг замолчал, он уже скорее кланялся, чем кивал. Едва заметно шевеля губами, Стив пытался что-то сказать. Джеймс несколько раз повторил свой вопрос, но Стив игнорировал его снова и снова. Он продолжал слабо кланяться, что-то бормоча себе под нос.