– Это Мэгг! Он всех схватил! – Голос Ффлеуддура был исполнен такого же отчаяния, как его бледное лицо в свете луны. – Они угодили в западню!

Эйлонви и Рун в ужасе слушали рассказ Ффлеуддура.

– Сами стражники толком не знают, кто их пленники. Только то, что четверо, включая Смойта, заперты за измену. За измену! Такую ложь рассказал Мэгг стражникам! Думаю, им велели хватать каждого, кто войдет в замок. К счастью, этот приказ не касается странствующих бардов. Барды так часто поют за миску похлебки и кусок хлеба, что воины меня и не заподозрили, хотя глаз не спускали и не позволили даже близко подойти к Большому залу или к кладовой, куда поместили пленников. Но я мельком заметил Мэгга. Гадкий, ухмыляющийся паук! Как бы мне хотелось его раздавить! – Ффлеуддур сжал кулаки и поморщился. – Воины заставляли меня играть на арфе до тех пор, пока руки не онемели. Иначе я бы уж давно вернулся. Но я не смел остановиться, иначе бы они почуяли неладное. И правильно бы почуяли!

– Как нам вызволить друзей? – перебила Эйлонви. – Меня сейчас не интересует, почему их заперли. Потом спросим. Сперва надо их вытащить.

– Невозможно, – в отчаянии проговорил Ффлеуддур. – Нас всего четверо, считая Глеу…

Глеу фыркнул. Обычно его не трогало то, что не касалось лично его. Но тут он возбудился.

– Когда я был великаном, то мог легко снести любую стену… – начал он.

– Хватит вспоминать, как ты был великаном, – оборвал его Ффлеуддур. – Теперь-то ты всего-навсего коротышка! Наша единственная надежда – отправиться вглубь кантрефа, сообщить кому-нибудь из здешних князьков, что произошло, и ждать, когда тот соберет войско.

– На это уйдет слишком много времени, – воскликнула Эйлонви. – Лучше помолчите и дайте подумать!

Она поднялась на взгорок и устремила взор к замку, который тоже, казалось, грозно глядел на нее своими бойницами. Мысли ее бежали, обгоняя одна другую, но ясный план так и не вырисовывался. Она уже готова была зарыдать от отчаяния, когда вдруг уловила за деревом какое-то движение. Не решаясь повернуть голову, уголком глаза Эйлонви наблюдала за странной горбатой тенью, которая теперь замерла, как будто затаилась. Делая вид, что ничего не заметила, Эйлонви направилась словно бы к Руну и Ффлеуддуру, а на самом деле мало-помалу забирала в сторону, осторожно приближаясь к дереву, за которым притаилась подозрительная тень.

Внезапно, быстрая, как Ллиан, Эйлонви прыгнула на сгорбленную фигуру. Та вдруг распалась на две части. Горб покатился в одну сторону, а другая половинка тени приглушенно взвизгнула. Эйлонви била, лягалась, царапалась. Мгновение – и Рун с Ффлеуддуром оказались рядом с ней. Бард ухватился за один край отбивающейся тени, Рун вцепился в другой.

Эйлонви отскочила на шаг и быстро достала из складок плаща золотой шар. В ее ладонях шар начал мерцать и разгораться. Принцесса поднесла его поближе к дергающейся фигуре и обомлела. Золотые лучи высветили бледное, морщинистое личико с длинным вислым носом и маленьким скорбным ртом. Беспорядочные космы жидких волос ниспадали на два испуганных, яростно моргающих глаза.

– Гвистил! – выдохнула Эйлонви. – Гвистил из Дивного Народа!

Бард тут же ослабил хватку. Гвистил выпрямился, сидя на земле, потер тощие руки, затем поднялся на ноги, запахнул плащ и кисло поздоровался:

– Как приятно видеть вас снова. Очень рад, поверьте мне. Я часто о вас думал. А теперь я пойду. До свидания. Мне пора.

– Помоги нам! – взмолилась Эйлонви. – Гвистил, пожалуйста. Наши друзья брошены в тюрьму в замке Смойта.

Гвистил обнял руками голову. Лицо его плаксиво сморщилось.