И впрямь, как в больших домах: все по последнему слову оргтехники – удобно, целесообразно, все самого лучшего качества, и ничего лишнего. Иван Александрович удовлетворенно хмыкнул и, подойдя к почти незаметной двери в стене, открыл ее. В маленьком, метров десяти, закутке стояли скромная кушетка, два старомодных венских стула, невстроенный холодильник и в углу столик, на котором красовались самовар и два красных в белый горох фарфоровых чайника: один здоровенный, а другой маленький, для заварки.

– А ты подхалим! – радуясь увиденному, объявил Иван Александрович.

– Просто я знаю тебя и твои вкусы.

– Что ж, спасибо. Удружил.

Иван Александрович вернулся в собственный кабинет и уселся за стол.

– А теперь малость о делах, Жозя. Что у тебя там в Заволжье?

– Храмцов, которого мы у немцев переманили, – сущая находка.

– Ты переманил, – поправил Иван Александрович.

– Производство у него работает как часы. Стопроцентная экономия кормов позволяет бесперебойно снабжать мясом три наши перерабатывающие фабрики. Правда, его стала слегка поджимать местная братва. Храмцов откупается от них по мелочам, но это в порядке вещей…

– Это не в порядке вещей, – тяжело сказал Иван Александрович. – Ну да ладно. Я тут маленький кораблик приобрел и в самое ближайшее время хочу его проверить от Москвы до Астрахани и обратно. По пути и Храмцова навещу.

– Маленький кораблик – это яхта, построенная по индивидуальному проекту в Швеции?

– Все-то ты знаешь.

Вдруг ящичек на столе заговорил приятным женским голосом:

– Извините, Иван Александрович, но в приемной вас ждут.

– Это еще что за голос из подземелья?

– Твоя здешняя секретарша.

– Ты ненужно роскошествуешь, Жозя, – пожурил Иван Александрович и отдал распоряжение ящичку: – Пусть войдут.

Ирина Игнатьевна поцеловала Жозю в щечку, а Захар Захарович и Геральд Иович пожали руки Жозе и Ивану Александровичу. Ирина устроилась в гостевом чудо-кресле и возвестила странным голосом:

– Иван, у нас большие неприятности.

– Слушаю вас внимательно, Ирина Игнатьевна.

– Не кривляйся, пожалуйста. Дмитрий Колосов попал в очередную беду.

– Дмитрий Колосов – это твой паренек, Захар, будущий Буридан? Так это у него неприятности, а не у нас.

– Не прошло и недели с того трагического случая, и вот снова… – начала Ирина Игнатьевна, но Иван Александрович заинтересованно перебил:

– Он что, опять убил?

– О боже! – воскликнула Ирина Игнатьевна. – С тобой невозможно говорить!

В разговор вступил разумный, как все адвокаты, Геральд Иович Максимец:

– Позволь мне, Ваня, изложить все по порядку.

– Позволяю.

– Сегодня я был у следователя, ведущего дело Колосова, и он, с подачи милицейских дознавателей, всерьез рассматривает версию о возможном участии моего подзащитного еще в одном убийстве. Как и в первом случае, косвенные улики малоубедительны – одна нервная дамочка утверждает, что видела Дмитрия рядом с трупом. Но-но-но… Иван Александрович закрыл левый глаз, а правый прямо-таки сверлил адвоката.

– Замолчал, чтобы после твоих но-но-но последовали мои нетерпеливые ну-ну-ну? Не последуют.

– Ты действительно невозможен, Ваня, – устало сказал адвокат. – В общем, на данном этапе необходимо твое корректное вмешательство. По первому делу я сумею в самое ближайшее время доказать, что Колосов должен проходить как свидетель и только как свидетель. По второму же их козырь – эта дамочка. Одна. Больше у них козырей нет и не будет. Эта дамочка – жена Бородина, известного, хорошо известного тебе бизнесмена.

– Хотите, чтобы я на него нажал? Нажму, если надо будет. Все?

– Нет, не все! – вдруг заорал темпераментный режиссер. – Он сутки как пропал!