С пацаном в балаклаве они гонялись друг за другом около получаса. Когда тот ушёл, Егор сделал ещё пяток кругов в одиночестве, спиной вперёд, потренировал заднюю перебежку. На обратном пути домой колени с непривычки гудели, а подошвы, опущенные после коньков в мягкие угги, казались огромными, словно хоббитские лапы.

Около подъезда кто-то построил ледяной замок: десяток здоровенных сосулек и ледяных глыб воткнуты в сугроб остриями вверх и ярко сверкают в оранжевом свете фонарей. Егор тут же ощутил, как здорово он промёрз на катке и как болят мышцы; но эти ощущения сопровождалось редким чувством полного погружения в реальность, с ясным и спокойным сознанием, точь-в точь как долгие заплывы в море, с отдыхом на полпути, на маленькой отмели, где можно вместе с улитками погреть спину о тёплую стену маяка…

После душа во всём теле разлилась приятная усталость. И голод проснулся зверский. Последние дни он питался в кафешках: без Ольги было лень готовить дома на одного. Но сегодняшнее погружение вело своим путём. Он быстро поставил вариться рис, очистил и нарезал лук, бросил на сковороду с маслом. Вынул из холодильника пачку замороженных мидий, подержал немного под струей тёплой воды, чтобы они оттаяли и разделились, добавил мидии к золотящемуся на сковороде луку, потушил минут десять. Вывалил туда же почти готовый рис, перемешал и оставил на медленном огне.

Ну и всё. Кто скажет, что у нас нет моря? Запах уже есть, вкус сейчас будет.

Он собирался ещё сделать кофе, но обнаружил в кухонном шкафу пакет какао-порошка. Странно, почему они с Ольгой никогда его не пили? Спустился в магазин за молоком, и прибежав обратно, сварил целый ковшик какао. И только после этого набросился на рис с мидиями.

А затем открыл ноут и взялся за верёвочные поиски более основательно.

# # #

Большинство роликов в Интернете показывают, как делать простые фигуры, вроде «чашки с блюдцем» и «лестницы Якова». Их обычно и записывают как пособия для детей. Но Егор понял, что копать нужно глубже, когда добрался до настоящих этнографических исследований начала XX века. Видимо, тогда случился какой-то особый бум в изучении традиций малых народов. И чем больше он читал эти сканы пожухлых журналов с рисованными иллюстрациями, тем больше восхищался странными людьми, затевавшими такие экспедиции.

«Я хочу исследовать места, где влияние белых минимально – пока не поздно», написал в 1905 году американский археолог Джордж Гордон. А потом сел в каноэ и поплыл через неизведанную Аляску к морю. Скромный куратор музея, делавший мировые открытия.

Были такие люди и среди соотечественников. Их имена слышал любой на кафедре антропологии, но лишь теперь они перестали быть для Егора абстрактными незнакомцами. Описание чукотских верёвочных фигур он нашёл в знаменитом трёхтомном исследовании Владимира Богораза, написанном после двух экспедиций конца XIX века – Сибиряковской и Джезуповской. В первой Богораз проехал более 13 тысяч километров на собаках, оленях и байдарах по Якутии. Во второй – проделал почти такой же путь по берегам Берингова пролива и Охотского моря. Игра с верёвкой на пальцах, писал он, распространена у чукчей от берегов Тихого океана до самой Колымы, а в былые времена эту игру знали и коряки, и камчадалы, которых до этого никто не изучал как следует.

Увы, после Богораза их изучали ещё меньше. Его книга «Чукчи. Материальная культура», опубликованная в 1904 году в США, вышла на русском лишь через девяносто лет после американского издания.

Ещё меньше повезло работам его ученицы Юлии Аверкиевой. В 1930 году американский антрополог Франц Боас отправился изучать индейцев племени квакиютль на остров Ванкувер – и пригласил с собой 23-летнюю выпускницу геофака ЛГУ, поручив ей собрать информацию о верёвочных играх индейцев. Итоговый 400-страничный отчет Юлии содержал детальное описание более 100 фигур. До сих пор это самая объёмная коллекция, собранная у одного племени… но её никогда не публиковали в России, да и в США издали только в девяностые. До этого научная работа Аверкиевой, пылившаяся в виде рукописи, считалась нелегальной, потому что Боас провёз русскую студентку на канадский остров без визы. А там она совершила ещё более ужасное преступление: описала в своем исследовании индейский обряд безвозмездной раздачи вещей, известный как «потлач» и запрещенный в то время в Канаде. Ну а на родине, вскоре после американской экспедиции, Юлю исключили из комсомола и выгнали с работы в Музее антропологии и этнографии «за потерю классовой бдительности».