– Нет. Мы не от неё, – барон взял у девушки фотографию и передал её Гертруде.

– Я уже поняла, – признала девушка. – Особенно после того, как всё внимательно разглядела. На вашей фотографии изображен сарафан, а у Галины Аристарховны рубаха. Но совпадение очень точное – один в один.

– Скажите, любезная. А она сегодня тоже работает?

– Да.

– А, как нам её можно найти?

– Если пойдете дальше, до конца коридора, – девушка указала в заданном направлении. – Справа будет, зал ткацкого ремесла. В зале работают три женщины мастерицы. Там её и найдёте.

– Как мы её узнаем? – спросил один из мальчиков.

– Узнаете, – уверенно сказала девушка и загадочно улыбнулась. – Вы сразу поймёте кто из них, она.

Зал ткацкого ремесла, по размерам не уступал другим помещениям музея. Но из-за громоздких мудрёных приспособлений здесь было настолько тесно, что в проходах между станками два обычных человека вряд ли смогли бы разминуться чтобы при этом не задеть друг друга. И по этой причине немногочисленные группы посетителей, как правило ютились на небольшом пятачке, откуда наблюдали как работают мастерицы.

В этом зале они работали втроём. При этом, каждая из них занималась своим делом. Самая молодая из них сидела на маленькой лавочке у русской печи и ткала тесьму из толстых разноцветных нитей при помощи незатейливого ручного приспособления. В центре зала располагался массивный ткацкий стан. По своим габаритам он превосходил любое другое оборудование. Его каркас из широких брусьев, украшала художественная резьба, а о назначении множественных рычагов и подвесов можно было только догадываться. За станком стояла дородная матрона и производила на нём ряд нехитрых манипуляций. Со стороны операции выглядели совсем не сложными. Подумаешь, что там такого – оттянуть на себя рамку с пропущенными сквозь неё нитями, соединить её с другой, нажать ногой на педаль, опустить рычаг… – повторить это всё несколько десятков раз и получить на выходе готовое полотно. Просто? Да, конечно. Проще не бывает. Только на самом деле – всё совсем не так. Ткачества – это очень сложный, трудоёмкий и утомительный процесс. И как в последствии сообщают посетителям, в старину за такими станками работали в основном мужчины. Так что можно себе представить, какой выносливостью обладала эта женщина.

Ближе всех к посетителям сидела самая старшая из них. А если выражаться точнее – то не старшая, а старая. Довольно крепенькая и жилистая бабулька – хорошо сохранившаяся для своих лет. Её морщинистое лицо не несло на себе отпечатков усталости и старческих болезней. А по форме высокого лба, бровей и носа можно было с уверенностью предположить, что когда-то давно, во времена её молодости, она была той ещё красавицей. На голове у старушки был чёрный черный платок с яркими красными цветами. Причём завязан он был узелком вперёд, что делало его похожим на шапочку. Из-под него свисали белые как снег, нечёсаные космы. Они густыми прядями ниспали ей на грудь. С её шеи, подобной стволу высохшего дерева, спускались нити бус в несколько рядов – кусочки желтого янтаря и крупные градины ярко-алых вишен. Сутулые плечи бабульки покрывала овчинная телогрейка, из-под которой виднелась, та самая рубаха, о которой говорила девушка. Она была соткана из льняных грубых нитей, и расшита знакомыми по фотографии, русалками и лилиями.

Старуха устроилась на невысоком табурете и что-то нашёптывала или напевала себе под нос. У её ног, обутых в войлочные башмаки, дремал внушительных размеров чёрный кот. А может, делал вид, что дремлет… Потому, как, при появлении посетителей он приоткрыл один глаз и окинул их недружелюбным взглядом. В отличие от кота, старуха не обратила на них внимания, и продолжала скручивать нить из пряди серых вычесанных волокон, одновременно наматывая ее на веретено.