Платье и правда оказалось изумительным. И хотя Эрика теперь была сиротой, а в доме Нье'Келин жила по доброте душевной своей тёти Бригитты, но тётя относилась к ней, как к родной дочери, и потому денег на платье не пожалела. Пусть война и обобрала этот край до последнего медяка, но при взгляде на серебристые переливы тончайшей ткани, подбитой понизу широким кружевом, всем казалось, что вместе с этим платьем в дом вернулась и частичка давно забытой радости.

Девочки уселись прямо на полу в рядок — ни дать ни взять стая воробьёв на бельевой верёвке. Прикасаться к платью им, и правда, было боязно, и Эрика, видя, как их снедает любопытство, даже рассмеялась.

— Да можете потрогать, оно вас не съест! Только не все сразу!

Они прикасались осторожно, трогали, гладили, а самая младшая — Марин, даже понюхала и прошептала с неподдельным восторгом:

— Даже пахнет оно расчудесно!

Эрика улыбнулась мимолётной улыбкой, посмотрела в окно и подумала, что мама была бы рада… И тут же погнала прочь эти мысли. Не надо думать о том, что могло бы быть. Быть может, и не о таком счастье для наследницы Янтарного трона мечтала бы её мать. Но уж как есть. Ивар Йорайт — сын купца, не такая уж и плохая партия для беглянки и сироты, за голову которой король Тавирры обещал мешок золота.

— Эх, жаль, что к следующей луне ты уже уедешь от нас, — вздохнула одна из сестёр.

— А кто же теперь будет приносить нам зайцев и уток? — спросила Марин, так и не выпуская из рук кружево.

Эрика снова вздохнула и сняла со стены лук. Чёрное дерево, тонкая вязь серебряных рун — подарок отца на её шестнадцатилетие. Такой лук стоит целое состояние. И этот лук — всё, что осталось от её прошлой жизни. Той, что была до войны.

Эрике было семнадцать, когда отец попал в засаду, был схвачен вражеским отрядом и отправлен в Кальвиль — столицу Тавирры. А что было дальше, Эрика предпочла забыть. Мучительные дни и ночи, когда они с матерью ждали хоть каких-нибудь вестей из столицы. А потом… Казнь отца… Осада… Костры …

Ей удалось бежать и в итоге оказаться здесь — у тёти в Кинвайле, на самом западе страны, там, где могучие балеритские леса постепенно перетекают в алые вересковые пустоши.

И вот теперь дочь самого Дивира Нье'Лири — наследница Янтарного трона — ютилась в замке сестры своей матери — полуразрушенном каменном строении, в котором жилым осталось только одно крыло. Тётю война сделала вдовой, а пятерых её детей нужно было чем-то кормить. Поля сожжены, часть скота пала от бесконечных перегонов по болотам, где несчастных овец и коз балериты пытались прятать от вездесущих тавиррских собак. Торговля янтарём уже давно сошла на нет, с тех самых пор, как большинство мужчин ушли сражаться. А вскоре западные земли Балейры и вовсе оказались под пятой захватчиков. Теперь повсюду разъезжали тавиррские эмиссары, зачитывая со свитков новые указы о повышении налогов в пользу королевской казны. И если раньше казалось, что хуже быть не может, то теперь стало понятно — может. И будет.

Замок в Кинвайле был полон женщин, детей, стариков и тех, кто вернулся с войны калеками. И беглецы всё прибывали. Те, кого война изгнала на запад подальше от мест сражений, селились поблизости, лепились вплотную к замку, будто надеялись, что их сможет защитить вдова найта Нье'Келин. Как будто этот полуобвалившийся замок и эта высокая худая женщина могли гарантировать им хоть какую-то безопасность.

Эрика мыла посуду, ухаживала за детьми, старалась быть полезной и отблагодарить тётю за крышу над головой, хоть и понимала: помощница по хозяйству из неё так себе. Не приучена она была к тому, чтобы варить похлёбку и чистить рыбу. Зато ежедневная работа отвлекала, заставляя хоть ненадолго забыть пережитое. Но иногда прошлое накатывало удушающей волной ненависти к врагам и жалости к себе, и в такие моменты ей хотелось упасть лицом прямо в землю и разрыдаться.