С этими теплыми воспоминаниями я наблюдала за дочерью, как та одевалась. Наша дочь была поистине очень красивой девочкой, видимо эту красоту она взяла от моей матери, волосы были Вадика, черного цвета и очень густые, голубые глазки были по-детски неотразимы. Милая умная Лола – человечек, которым я никогда не перестану восхищаться.

Полностью собравшись, я взяла Лолу за руку, чтоб выйти в коридор.

– Мама, я хочу пить, – сказала Лола.

– Хорошо, идем на кухню, – ответила я.

Когда я наливала в стакан сок для дочери, из комнаты вернулся Вадим.

– Прекрасно выглядишь, – восхищенно сказала я.

– Я не могу выглядеть иначе, ведь рядом со мной такая роскошная женщина! – он подошел ближе, и провел рукой по моей ягодице так, чтоб этого не увидела дочь. Я повернулась к мужу и в ответ улыбнулась, а затем, взяв стакан с соком, протянула его Лоле.

– Держи, зайка. Пей сок, а потом будем собираться выходить из дому.

– Правильно, – поддержал меня муж. – Бабушка нас уже наверняка заждалась, – затем он глянул в окно и тихо сказал: А снег все идет… – и добавил, – надеюсь, там, где я расчистил, не слишком замело, и мы еще сможем выбраться на машине.

После этих слов, он отправился в прихожую, открыв шкаф, он начал перебирать вешалки в поисках своего зимнего пальто. Как раз в это время Лола допила сок, и мы пошли за ним. Все вместе мы начали одеваться, напевая детскую песенку «От улыбки».

– Я буду скучать по вам, – с грустью в голосе проговорила Лола.

Мы с Вадиком посмотрели на нее жалостливыми глазами. Я опустилась на корточки перед ребенком.

– Родная, это всего на один день, – сказала я как можно мягче, – я же пообещала тебе, что мы завтра сутра приедем за тобой. А пока будешь у бабушки, посмотри телевизор, поиграй игрушками, которые мы взяли, порисуй, а потом покажешь нам свои художественные шедевры. – сделав небольшую паузу, я добавила: Не скучай, моя хорошая, – и нежно обняла ее, шепотом произнеся на ушко, – я люблю тебя, и папа тебя любит.

– И я вас люблю, – сказала Лола все еще с унынием в глазах.

Я слишком сильно любила своего ребенка и даже на миг не хотела ее отпускать, но, к сожалению, у нас с Вадимом не было другого выхода, как на день отправить Лолочку к бабушке.

Вадим открыл входную дверь, и мы все резко почувствовали прилив холода и январского мороза. Мы вышли из дому и направились к машине, которая стояла в гараже. Путь для проезда особо не забросало снегом, поэтому, погрузившись в машину, мы с легкостью выехали на общую дорогу. Мать Вадима жила не так далеко от нас, всего в пятнадцати минутах езды, но даже несмотря на столь короткий путь, она достаточно редко нас навещала. Елена Александровна была женщиной-одиночкой, ей не нравилось шумное общество, она не любила, когда дети бегали по ее дому, ей больше было по душе спокойствие и тишина для творения своих музыкальных произведений. Я даже считала ее немного странной, потому что та жила в каком-то своем мире, где существовала только она и ее музыка. Вадим был единственным ребенком Елены Александровны, но даже к нему у нее не было той материнской любви и ласки, она относилась к нему как к сыну, который обязан ее содержать и потакать во всем.

– Как думаешь, сколько времени у тебя завтра займет так называемая фотосессия твоей мамы? – спросила я, пока мы были в дороге.

– Не знаю, даже приблизительно не могу сказать. Ты же знаешь маму, я уверен, что она будет перебирать снимки, и просить, чтоб я ее фотографировал дальше. Очень надеюсь на ее снисходительность, что она не будет меня долго держать у себя.

– Я тоже на это надеюсь, – безутешно произнесла я и направила свой взгляд в окно.