– Что Вам? – так же недовольно, как и смотрела, спросила хамоватая продавщица, не прекращая пристально всматриваться с постороннюю девушку. – Мне хлеба, будьте добры, макарон, гречки, – растерянно ответила Вера, толком еще и не решив, что же ей нужно прикупить. – Сколько гречи и макарон вешать? – буркнула продавщица и скривила свои тонкие губы, эффектно и густо выкрашенные в сливовый цвет. – В смысле? – не поняла Вера и взглянула на продавщицу более внимательно, поймав себя на мысли, что её взгляд и лицо кажутся ей очень знакомыми. – В смысле, – сколько вешать, – килограмм, два? – поправила она растерявшуюся покупательницу. – А, давайте, всего по килограмму. А картофель у Вас есть? – спросила Вера и снова поймала на себе недовольный и смеющийся взгляд. Теперь она привлекла внимание не только грубой продавщицы, но и пожилых дам, которые до этого тщательно рассматривали «сладкую» витрину, а теперь, видимо, уже полностью переключились на свалившуюся неизвестно откуда незнакомку.

– Картофель есть, только в огороде, – сострила продавщица и снова улыбнулась Вере, словно та была каким-то второсортным человеком. – Городская что ли? – уточнила она.

– Да, – робко ответила Вера и совсем растеряла все свои мысли по поводу необходимой покупки. – Мне бы еще что-нибудь к чаю, типа тортика или шоколадных конфет, – на день рождения для гостей.

– Тортиков не держим, а конфеты, – пожалуйста, – выбирайте. Есть «Ласточка», есть «Белочка», есть «Мишка на севере». Что вешать?

– Давайте всех, грамм по триста, – сообразила Вера, стараясь привести себя в полный порядок. – «Давай, соберись, тряпка!» – твердила она самой себе, – «вспомни, что тебе Люська сегодня говорила, – не для того тебя мама родила, чтобы кто-то унижал. Нужно обязательно полюбить себя, и тогда люди тоже станут видеть в тебе интересного человека, а не закомплексованное существо среднего пола.

– Откуда такая к нам пожаловала? – снова поинтересовалась дама за прилавком.

– Из Москвы. Я к дяде приехала на похороны, но не успела.

– Это к какому-такому дяде? К «Митричу» что ли? – спросила продавщица, всматриваясь еще внимательнее в лицо девушки. Пожилые дамы, стоявшие в сторонке, совсем притихли, видимо, стараясь уловить каждое словечко, которым перекинулись Вера и сотрудница магазина, чтобы правильно донести последние вести всем своим соседям.

– Да, к нему, – спокойно сообщила Вера, ощутив, что теперь почти стала сходить за местную. Продавщица взвешивала конфеты и всё посматривала на Веру, словно пытаясь разглядеть в ней знакомого человека.

– Так, вроде, не было у него никакой родни. Были совсем дальние, что приезжали пару раз за всю жизнь, – сомневалась дама, выпячивая при каждом слове свои «сливовые» губы.

– Я и есть та самая родня, которая приезжала к нему два раза. Только это было давно, еще в детстве. Мы с мамой его навещали.

– Да, ладно?! Верка, ты что ли?! – вдруг воскликнула продавщица, превратившись из грубой собеседницы в милую и приветливую женщину.

– Я, – удивилась Вера, пытаясь достать из своей памяти знакомый образ. – Маша?

– Ну, – Маша! Помнишь меня? Мы еще с тобой за коровами ходили, помнишь? В клуб ходили на фильм и покупали билеты только на места в первом ряду. Помнишь?!

– Помню, – улыбнулась женщина, еще не веря в то, что милая девочка Маша выросла и стала такой мало приятной продавщицей, с облупившимся чёрным лаком на ногтях и тонкими «сливовыми» губами.

– Так, ты где остановилась-то? У «Митрича»? А, что, решила приехать, просто на похороны или вообще? Что, жизнь в Москве, поди, не такой уж и сахар? – осыпала вопросами свою подругу детства любопытная Маша.