Маша прошла в приемную, открыла дверь. Так и есть. Сидит. Ох уж эта девица! Нашла себе в лице мальчишки благодарного созерцателя. Возложила одну скульптурную ногу на другую и медленно поворачивается перед ним на крутящемся стуле, опираясь на высоченную шпильку. Белоснежная блузка, юбка почти по самое ничего… Красота, черт ее подери! Чересчур белокурые волосы тщательно уложены в мудреную косу, которая, как маятник, раскачивается за спинкой стула в такт ее плавным движениям. «Ничто так не красит женщину, как перекись водорода!» – вспомнила Маша Аркашиного производства шутку в адрес Алены. Да уж, с белокуростью Алена явно перебрала. В глаза бросается. Зато пухлые губы наверняка свои, родные. Чувственно тронутые блеском, изогнулись в усмешке. И красивые наглые глаза снисходительно прищурены. «Кокетка, мать твою! Моя Варька в сто раз тебя интереснее…» – вежливо улыбаясь, успела подумать Маша, подходя к Алениному столу.

– Доброе утро, молодые люди! Арсений Львович на месте?

Алена медленно развернулась к ней на своем крутящемся стуле, окинула с головы до ног наглым взглядом. Оценила, стало быть. Но ничего не успела ответить – дверь в кабинет Арсения резко открылась. Маша отпрянула, увидев его бледное злое лицо.

– Зайди! – рявкнул он ей.

Тут же, развернувшись, пошел в глубь кабинета.

– Почему у тебя Аркадий без дела шатается? – накинулся он на Машу, как только она закрыла дверь. – Уволю к чертовой матери! Ты что, без него не справляешься? Молокосос!

– Арсений, но ты же сам его привел… – растерянно залепетала Маша. – Он хороший мальчик и вовсе нигде не шатается… А что в приемной сидит – так он же интересный парень, и Алена ему нравится. Дело молодое…

Лица его она не видела. Арсений стоял у окна, держа сжатые кулаки в карманах брюк, медленно покачивался с пятки на носок. Молчал. Потом медленно произнес:

– Ладно, Мышь, иди к себе… Извини.

Маша вышла, тихо прикрыв за собой дверь. Аркадия в приемной уже не было. Алена сидела в прежней своей позе, красиво возложив ногу на ногу. Чуть улыбаясь уголками рта, смотрела на Машу. От ее насмешливо-наглого взгляда стало не по себе, захотелось поскорее уйти. «Тоже мне, Шерон Стоун… И почему я всегда теряюсь, когда на меня так смотрят? Сбегаю с поля боя, побросав все знамена…» – с досадой думала Маша, медленно подходя к дверям своего кабинета.

Аркаша сидел за столом, близоруко уткнувшись носом в экран монитора, пальцы его проворно бегали по клавиатуре.

– Почему очки не носишь? – проходя мимо, бросила Маша. – Выпендриваешься, что ли? Не видишь же ни фига…

– Что надо, увижу.

Маша прошла к подоконнику, нажала на кнопку чайника, достала из шкафчика банку с растворимым кофе, две большие одинаковые кружки.

– Давай кофейку дернем, Аркаш… Что-то мне плохо после твоей Алены. От нее волны какие-то агрессивные идут. Красивая девка, только почему злобная такая?

– Потому и злобная, что красивая.

Аркаша встал из-за стола, присел в низкое кресло за маленьким журнальным столиком.

– Какая связь? – удивленно уставилась на него Маша, наливая кипяток в кружки с кофе.

– Понимаете, Марь Владимирна, если женщине природа дала красоту, она, эта женщина, абсолютно искренне считает, что в придачу ей автоматом полагается абсолютно полный набор всяческих материальных благ. А если этих благ у нее на данном этапе нет, то в этом оказываются виноваты все окружающие, в том числе и вы.

– А чего ей не хватает? Говорят, она из хорошей семьи и бабушка у нее генеральша какая-то…

– Да врет она все! Про семью не знаю, может, она у нее в родной Мордоплюевке и впрямь хорошая, а здесь у нее точно никого нет. Комнату снимает где-то на окраине.