Удивительно было то, как в этой женщине сочетались благородные манеры и трогательная доброта к простым людям.

Теперь, стоя на стуле и видя с высоты своего положения растерянный вид докторши, которая теперь стояла у окна, Иван решил уважить женщину.

– Денег мне ваших не надо. У меня их, однако, и куры не клюют.

Вера подошла поближе, решая, как ей реагировать на эти слова, или признать ответ электрика унизительным, или, наоборот, дружелюбным. Женщина выбрала второй вариант.

– Тогда я вас чаем с вареньем угощу! Хорошо?

Тут электрик в самошитых валенках ловко спрыгнул со стула, нажал пальцем на выключатель и свет загорелся. На свет сбежались из комнат дети. Радостно всем, когда в доме горит по вечерам свет. Вера уже потянулась к чайнику, но напрасно.

– А, вот чаи-то я с детства не употребляю, увольте. Водку-то не пью я с юности, однако. Если пью, то бишь, молоко парное, но только от маминой буренки.

Запахнув овечий тулуп на груди, электрик пошел к выходу. В этот момент Вера от всей души ненавидела зазнавшегося деревенского мужика со среднетехническим образованием. От огорчения за свою несостоятельность заплатить мужчине за услуги, как это подобает порядочной даме, Вера гордо подняла голову и направилась вслед за противным Иваном Илларионовичем, чтобы провести его к воротам мимо будки с Пиратом, который уже рвал цепь.

Искусать наглеца, пробравшегося в дом его хозяйки, было для Пирата делом собачьей чести. У самых ворот Иван вдруг оглянулся на хозяйку и бросил в ее сторону, словно бы невзначай: «Не сердись, рассчитаешься позже».

От этих слов, несколькими часами позже, женщине захотелось вновь иметь личную жизнь. Эти слова разжигали в ее теле пламя желаний быть любимой и любить, и немедленно. Это желание любви не могли победить ни изнурительный крестьянский труд, ни доводы рассудка, который по ночам предавал свою хозяйку, а сам виновник этого безрассудного желания любви не спешил исполнить свою угрозу.

Именно об этом мужчине и молила бога Вера в одну из суббот, той морозной полночью, когда стояла по среди двора на коленях.

Настало 31 декабря. В зале стояла украшенная елка, а огоньки на елке не горели. В обед, сгорая от стыда, Вера постучалась в окошко дома, где жил электрик со своей мамой.

Беззастенчиво светило яркое зимнее солнце, и снег поблескивал лукаво. Усадьба электрика была купеческой, деревянный карниз дома украшала замысловатая резьба, ставни были тоже, как из музея, а крыльцо высокое, начисто выскобленное от снега.

На стук в окошко во двор вышел сам Иван, с накинутым на плечи тулупом.

– Иван … Илларионович, у меня не горят новогодние лампочки на елке. Могли бы вы прийти ко мне домой и проверить эти лампочки. Я вам буду очень признательна. Я получила зарплату и в состоянии с вами рассчитаться.

Так Иван уже во второй раз пришел в дом к этой странной женщине. Через полчаса после его прихода елка уже светилась разноцветными огоньками, и в дом вошел праздник.

Вера, видя, что гость задерживается, принялась молоть мясо, наколотое ею заранее, и Иван принялся ей помогать. Между кручением мясорубки Вера рассказала молчаливому гостю про успех костюмированного бала в больнице, где дети медицинских работников сыграли новогоднюю сказку, но видимо Ивану сказки и дети не нравились, поэтому он засобирался домой.

– Я всегда встречаю Новый год с моими родителями.

Уже на крыльце мужчина резко остановился, повернулся к Вере лицом, и, глядя ей в глаза, спросил, вернее, хотел спросить.

– Я зайду позже, чтобы поздравить тебя с Новым Годом … Вера … ты …?

– Приходи. Я буду ждать.