– Мы уезжаем, – сказал он. – Сейчас же. Собирайся.

– Куда? – спросила Славянка, хлопая глазами.

– Куда-нибудь. К чёртовой матери. В Сибирь.

– Но как же… – она продолжала растерянно моргать, не зная, что сказать. – Но… А как же ужин? Я нажарила целую сковородку котлет… Ой, Господи, что я говорю!

И она вдруг заплакала от жалости к самой себе. Слезы ручьями потекли по щекам. "Всё, – думала она, скользя спиной по стене и опускаясь на корточки. – Я так и знала, что этим всё кончится…"

Сергей вытер с её лица слезы. Взял на руки, как ребёнка, и прижался губами к её щеке.

– Не плачь, дурочка, – прошептал он. – Все будет хорошо. Пока я с тобой, все будет хорошо.

Он принёс её на кухню, усадил на стол и, сев перед ней на табурет, стал целовать её колени.

– В конце концов, у нас ещё есть время, – сказал он, оторвавшись. – Ты успеешь накормить меня, а я пока объясню, что к чему.

Она соскочила со стола. Продолжая всхлипывать, разложила ужин по тарелкам, налила в огромную кружку молоко и поставила ее перед Сергеем. Ужинали в молчании. Вернее, ел только Сергей, Славянка даже не притронулась. Она неподвижно сидела, опустив руки, и с безучастным лицом смотрела на Сергея.

– Рассказывай, – попросила она, когда он отодвинул от себя тарелку.

Не спеша дожевав, он произнес:

– Нас вычислили. И в этом виноват я.

– Я не понимаю. В чём ты виноват?

– В том, что с самого начала вел себя, как олух, не мог предусмотреть элементарного. Нам надо было сразу же бежать из города на все четыре стороны, к чёрту на рога, лишь бы подальше отсюда. Не стоило нам здесь оставаться. А вот твой сосед по гостинице оказался не таким уж дураком. Его и зовут соответственно – Магистр.

– Это не имя, это учёная степень.

– Вот именно. Учёная.

Сергей хрустнул пальцами. Вообще-то у него не было такой привычки, и Славянка знала, что, если он вдруг это сделал, значит, озадачен не на шутку. Хотя повода для этого она не видела. Конечно, ужасно не хочется срываться с насиженного места и убегать неизвестно куда, но разве ей привыкать к этому? Сколько уж раз было такое, из каждого города ей в конце концов приходилось уносить ноги, а чем Сочи лучше других? К тому же непонятно, зачем бежать прямо сейчас, по крайней мере до утра подождать можно. Так она и сказала Сергею.

– До утра? – переспросил он. – Не знаю. Может, до утра ничего страшного и не случится, а… а может, и случится. И все-таки выслушай меня до конца.

Она села на табурет рядом с ним, положив руки на стол.

– Хочешь знать, для чего были предназначены эти деньги? Это была плата за оружие. Кому и для каких военных действий оно предназначалось – мне неизвестно, но в тот день, когда сделка должна была состояться, влез я со своим газовым пистолетом и всё сорвал. Что в этом деле не всё чисто, я знал и раньше, но подробности узнал только сегодня. За мою голову, оказывается, назначили бешеную цену, что-то около ста тысяч баксов… Кстати, тебе не нужны сто тысяч?

Не сказав ни слова, Славянка залепила ему по щеке и, вскочив, отбежала к окну. Заплакала, закрыв лицо руками. Потом почувствовала, что Сергей ее обнимает, нежно целует в шею.

– Извини, это была глупая шутка.

– Никогда больше так не шути, – сказала она. – Ты же знаешь, как я к тебе отношусь.

– Знаю, ты меня любишь.

Она повернулась и повисла на его шее. Они долго стояли обнявшись, а потом Сергей сказал:

– Я тебе ещё не все сказал. Все то, что ты уже знаешь, в общем-то, ерунда. Мне наплевать и на местную мафию, и на оружие, и тем более в кого оно будет стрелять. А цену за мою голову назначали уже столько раз, что годовой бюджет всего Сочи, пожалуй, будет меньше этой суммы. Но я всегда действовал один, и весь риск был только моим. А сегодня я узнал, что каким-то образом они пронюхали и про тебя. Теперь охота идёт и за тобой.