— АХ ТЫ... ТЫ... ТЫ... СУКА МАЛОЛЕТНЯЯ! — визжит мачеха, — боже! ТЫ ОБОЖГЛА МЕНЯ! ААА!

— Еще раз ты хотя бы подумаешь о моей матери, — рычит Кристина, — и будет хуже!

Громко хлопнув дверью кухни, принцесса Венина выскакивает прочь.

— Крис! — вылетаю следом.

— Уйди! — ее голос срывается.

Но я не уйду. Догоняю Кристину, тяну под большую лестницу, прижимаю к себе. Плачет.

— Ну-ну, тихо, — успокаиваю, глажу по голове.

— Прости, — всхлипывает, — она меня вывела. Я нас подставила, да?

Целую ее щеки. Поначалу я разозлился, но сейчас испытываю бесконечную нежность.

— Нет. Ты как раз повела себя весьма эксцентрично. Только ты так можешь. Ну же, крошка Крис, не плачь!

Она шмыгает носом. Моя сильная, властная принцесса сейчас самая милая на свете малышка. Но мне нужно ехать в больницу. Блядь! Знаю же, что должен разобраться... но стою и продолжаю гладить Кристину по голове.

— Прости... — повторяет.

— Не нужно. Всё в порядке, крошка Крис.

— ГДЕ ЭТА ПОДЛАЯ ДЕВКА?! — мимо пробегает Жанна Аркадьевна.

— Ну ладно вам... ну что вы... — кухарка летит за ней, — давайте, брошу платье в чистку!

А мы стоим под лестницей. Слышу смешок.

— Знаешь, — шепчет Крис, забыв про слёзы, — мне понравилось.

— Еще бы.

— Отпусти меня, нас поймают! — отстраняется, словно это не она только что жалась ко мне всем телом.

Мой океан противоречивых эмоций. С ней легко не бывает...

— Мне нужно поехать в больничку. Узнать результаты анализов, — говорю ей.

— Ну так езжай, — топает на второй этаж с гордо вздёрнутым подбородком.

Мне главное успеть до приезда хлыща Семенова. Ни на минуту не оставлю с ним Кристину!

Быстро принимаю душ. С трудом удерживаю желание подрочить. Ведь на языке всё еще горит вкус моей принцессы.

Сажусь в машину, несусь в клинику. В голову лезут всякие воспоминания, которые так активно пытался забыть.

— Мама! Мама! — тормошу женщину, лицо которой уже почти стерлось из памяти.

— Не сейчас Марк... отъебись! Эй, Валер, опохмел есть?

И так каждое утро. Мне десять. Я рано узнал, что такое алкогольные галлюцинации, когда собственная мать пыталась в пьяном угаре зарезать меня ножом.

Мы жили в спальном районе не первой свежести. Мать водила к нам алкашей, которые ее трахали. При мне, без меня...

Кое-как учился, попал в плохую компанию. Нарушал закон.

И однажды...

— Привет, — мне двенадцать, возвращаюсь из школы.

Подрался, глаз заплыл. Всё пиздец как бесит. Гребаные училки вообще без мозгов.

Ответом мне служит молчание.

Захожу в комнату. Мать лежит на кровати. Смотрит в потолок. Глаза пустые, рядом бутылка и шприц. Умерла. А внутри меня нет ничего.

Потом была полиция. Вопросы. И он.

— Привет, Марк, — Венин присаживается напротив, — тяжело тебе пришлось.

Молчу, смотрю исподлобья.

— Чего надо?

— Мне жаль твою мать.

— Пиздеж, она была алкоголичкой. Кому таких жалко?

— Но еще больше мне жалко тебя. Пойдем со мной?

Он тянет руку. И вместо того, чтобы осыпать этого богатея ругательствами, я иду за ним. Венин быстро оформляет опекунство. И когда мы приезжаем в его дом, нам навстречу выбегает ОНА.

— Я была права, — говорит врач, — барбитураты. Но я обязана доложить...

— Не обязана, — жестко говорю, показывая визитку с фамилией Венина.

— А... — она пожимает плечами, — если полиция нагрянет, я тут ни при чем.

— Окей. Только результаты мне отдайте.

Выхожу. Первая мысль — поехать и свернуть шею Тоне. Но сначала нужно вернуться и проследить за моей принцессой. Она всегда была открытой. Яркой. И она спасла меня...

— Привет! — девочка лет восьми ярко улыбается и протягивает мне ладошку.

Белую, не замаранную трудом или бытовыми проблемами. А я в свои двенадцать уже умел готовить, убираться и лечить похмельный синдром.