Людовик расширившимися от ужаса глазами посмотрел на императора:

– В это невозможно поверить! С тобой вышло семьдесят тысяч человек! Может быть, кто-то уцелел? Я готов послать сильный отряд рыцарей на поиски потерявшихся и отставших.

Конрад покачал головой:

– Нет, я привел всех, кто мог двигаться… Правда, сразу после переправы через Босфор несколько тысяч воинов откололись от нас и направились на юг вдоль побережья… Может быть, они еще живы…

Французский король пришел в полную растерянность и не знал, как ему поступить. После долгого молчания он нерешительно спросил:

– Какой же путь выбрать?.. Может быть, снова пойти через Дорилею?..

Император тяжело вздохнул:

– Конечно, это самая удобная и короткая дорога, но вид множества убитых христиан тяжело отразится на войске. Думаю, надо двинуться вдоль моря через Адрамитий, Пергам, Смирну, Эфес, Лаодикею и Атталию. Где-то там можно будет достать корабли и добраться до Антиохии, а оттуда – до Тира.

Людовик, избавленный от трудного выбора, с облегчением согласился:

– Да, так будет лучше.

Он проводил Конрада в отведенный ему шатер и вернулся к себе. В тот же день он собрал баронов и сообщил им о печальной участи германских паломников и предательстве Мануила. Он надеялся, что жажда праведной мести навсегда останется в памяти воинов, и рано или поздно латинский меч отомстит ромеям за вероломство!

Дорога вдоль берега оказалась невероятно тяжелой. Она шла среди скал, была перерезана бурными горными реками и изобиловала крутыми подъемами и спусками. На крестоносцев отовсюду сыпались стрелы и камни. Каждый день гибли воины, повозки и лошади срывались в пропасти. Людовик считал своим долгом быть на передней линии сражений и теряя ощущение времени, рубился с неверными, сдерживая их натиск. Часто он возвращался в лагерь с иззубренным мечом, в помятых и забрызганных кровью доспехах.

Положение усугублялось недостатком провизии и начавшимся голодом. Кроме того, много сил уходило на защиту и продвижение роскошного каравана Алиеноры. После четырех месяцев мучительного пути жалкие остатки христианского воинства добрались до Эфеса. Там бароны собрались на военный совет. Конрад, осознав бессмысленность продолжения похода, объявил о намерении морским путем вернуться с уцелевшими германскими рыцарями в Константинополь и оттуда по суше отправиться на родину.

Людовик не мог последовать примеру императора. Сама мысль о бесславном завершении великого похода вызывала у него ледяной озноб. Он попрощался с Конрадом и собрав последние боеспособные силы, прорвался в Атталию. На оставшиеся деньги он нанял у местных греков несколько судов и с уцелевшими крестоносцами отплыл в Антиохию. Раненых и больных воинов пришлось оставить на попечение правителей города, поклявшихся достойно обращаться с несчастными людьми. Но как только корабли с предводителями похода скрылись за горизонтом, властители продали в рабство тех пилигримов, которые еще могли двигаться, а остальных хладнокровно зарезали.

Через три недели плавания перед паломниками открылась обширная бухта, окаймленная с суши цепью невысоких гор, поросших редкими деревцами и кустарниками. Это была хорошо известная всем путешественникам гавань Святого Симеона – морские ворота Антиохийского княжества. Здесь река Оронт заканчивала свой долгий и животворный бег и образовывала заросшее буйной растительностью устье. Наконец-то глаза людей, измученные видом однообразной водной глади, могли отдохнуть в созерцании целительного зеленого пейзажа. За десять месяцев похода они преодолели неимоверное пространство, прошли через тяжелейшие испытания и теперь предвкушали заслуженный отдых.