В Терегист они вошли на закате дня. Надсмотрщики немилосердно торопили невольников, и в конце концов лихорадочное возбуждение передалось и им. Когда вдали показались городские стены, высокие башни и даже узкая полоска моря, сверкающая в лучах заходящего солнца, даже рабы воспрянули духом – конец пути близок! Отдых, ночевка под крышей, может быть, даже горячая еда – есть ли счастье больше?

Город встретил их шумом и суетой. Казалось, все здесь не идут, а бегут, не говорят, а тараторят, как будто спешат куда-то и очень боятся опоздать. Мощеные мостовые под ногами, огромные каменные здания, нарядные прохожие – все было внове! Гвендилена вертела головой, стараясь разглядеть удивительные диковины вроде фонтана на площади или статуй, изображающих то грозных всадников с мечами, то благочестивых святых… «Счастливы же люди, которые могут здесь жить, ходить по улицам и смотреть по сторонам сколько угодно!» – с завистью подумала она и чуть не заплакала. Раньше ей как-то не приходило в голову, как это прекрасно – просто идти куда хочешь, хотя бы и в родной деревне, когда руки не скованы опостылевшими кандалами, а за спиной не стоит надсмотрщик с кнутом!

На базарной площади, рядом с овощными лотками и загонами для скота, старшина Хайрем долго спорил о чем-то с толстым, приземистым бородачом. Отойдя в сторону, они кричали так, что, казалось, вот-вот поубивают друг друга, но в конце концов ударили по рукам. Хайрем, получив увесистый мешочек золота, обратился к невольникам с краткой, но содержательной речью:

– Это почтенный Амлер. Теперь он – ваш хозяин, и все вы должны слушаться его, почитать и повиноваться ему во всем, как надлежит рабам. Молитесь о том, чтобы боги поскорее послали вам добрых и щедрых хозяев!

Невольников отвели в большой сарай и заперли там. Они без сил повалились на пол, прикрытый соломой, и так, вповалку, заснули – все, но не Гвендилена. До поздней ночи она не могла сомкнуть глаз, несмотря на усталость. Раздувая ноздри, она вдыхала новые, прежде незнакомые запахи. Пахло солью, рыбой и еще чем-то неуловимым, но невероятно притягательным. В самом воздухе было что-то будоражащее, опасное и вместе с тем дарящее надежду. Все еще может измениться! Надо только верить в это, верить всей душой…

Где-то совсем рядом волны мерно бились о берег. Гвендилена заснула, и впервые за многие дни ей снилось что-то хорошее – что именно, она потом так и не смогла вспомнить, как ни старалась. Скорчившись на соломе, девушка спала, подложив руку под щеку, как когда-то в детстве, и улыбалась во сне.

И потянулись дни томительного ожидания… На ночь невольников запирали в большом сарае, а днем выводили на базарную площадь, чтобы выставить на продажу, словно скот. Кормили плохо и скудно, но все же не настолько, чтобы умереть с голоду – хозяин заботился о том, чтобы не пришлось нести убытки.

Покупатели были разные – домовитые хозяйки, подыскивающие умелых слуг, мастеровые, фермеры… Иногда попадались какие-то скользкие типы и женоподобные надушенные щеголи. Эти интересовались в основном миловидными мальчиками-подростками, и даже надсмотрщики на рынке смотрели на них с брезгливым презрением, опасаясь случайно прикоснуться.

Каждый день кого-то уводил новый хозяин, но почему-то на Гвендилену никто не обращал внимания. Покупатели скользили по ней равнодушным взглядом и проходили мимо. Никогда не забыть, как однажды она позавидовала трем девушкам – совсем юным, лет по тринадцать-четырнадцать! – которых купила какая-то полная, ярко одетая женщина, нарумяненная, с подведенными глазами… Другие невольницы потом шептались, что девочек продали в «веселый дом». Что это такое, Гвендилена себе не представляла, но название ей понравилось. Наверное, там совсем не плохо, если она выбирала самых миловидных!