Хаджипулос тут же позвонил своим подчиненным, приказал срочно найти Дионову и допросить. Свиридаса ожидало еще одно важное поручение. В вещах потерпевшего Хаджипулос обнаружил толстую тетрадь, исписанную тем же почерком, что и поля книжки Павсания. Что-то вроде дневника. Инспектор рассчитывал почерпнуть оттуда хоть какие-нибудь полезные данные для расследования. Ведь пока ничего другого о Приезжем неизвестно.

Из тетради выпало несколько исписанных листков бумаги и сложенных пополам страниц машинописного текста. Хотя часто Хаджипулос сталкивался с русскими по работе, кириллицу так не освоил. Буквы вроде бы похожи на греческие, но все равно непонятные. В заглавии узнал только одно слово – Афродита, больше ничего. Странно, почему эта Афродита им не дает покоя?

Чтобы узнать содержание тетради, нужно ее перевести. А кто может это сделать лучше, чем все тот же Йоргос Свиридас? И не надо привлекать штатных переводчиков из полиции. По возможности лучше избегать официальных каналов, чтобы не произошла утечка. Особенно если в этом дневнике есть что-то важное. Хаджипулос вручил Свиридасу тетрадь, машинописные и рукописные тексты, попросив внимательно отнестись к этому источнику: «Я понимаю, что днем ты на работе. Но вечера у тебя свободные. Полистай тетрадь, прояви свои литературные таланты. Сколько можно бухать?»

Русский устный Хаджипулос тоже не осилил, но некоторые характерные словечки понимал и сам их использовал. Вот только привычки русских так и остались за пределами его понимания: например, мерить выпитое не рюмками и стаканами, а бутылками и бочками. Свиридас предпочитал вино разбавлять не водой, а приправлять водочкой. Куда без нее, родимой?

Кстати, Хаджипулоса сильно покоробило, когда впервые узнал от Свиридаса, что в России полицейских принято обзывать «мусорами». Полицейский в единственном числе – это мусор, а во множественном – мусорá. Это ж как надо их ненавидеть, чтобы так о них отзываться? Свиридас не разъяснил киприоту, что виновата сама советская власть. Придумав Московский уголовный сыск (в сокращении МУС), дала повод разгуляться народной фантазии. Не то чтобы на Кипре полицию сильно уважают, но такого непочтения к служителям закона тут явно нет. Копы везде легавые, но чтобы мусорá?!

Тем временем шла рутинная полицейская работа, делающая несбыточной мечту любого детектива – раскрывать преступление, не покидая своего удобного офиса и черпая всю необходимую информацию из компьютера. Можно было воспользоваться услугами пресс-службы. Но не тот случай – дело слишком громкое. Старший инспектор вынужден регулярно выходить к журналистам, создавая иллюзию тесной коллаборации, и пересказывать одно и то же разными словами: «Врачи сообщили, что пуля, представлявшая угрозу для его жизни, была извлечена, но пациент не пришел в себя и впал в кому, причины которой пока не получили своего объяснения». Хаджипулос намекал на то, что раненый практически безнадежен. Слабо надеялся, что преступники успокоятся, потеряют бдительность и как-нибудь себя выдадут.

Местное русское радио посвятило событию передачу. Но тоже ничего нового о соотечественнике она не добавила. Нашлось несколько человек, которые узнали его по фото, опубликованному в газетах, видели в разных местах Кипра, но ничего примечательного – обычный турист. Причем практически всегда один. Не любил транспорт и предпочитал совершать длинные пешие прогулки – здоровье еще позволяет. Ничего не фотографировал, делал какие-то пометки в блокноте. Значит, блокнот все-таки существовал.

Однажды на радио позвонил кто-то с надтреснутым голосом – непонятно, мужчина или женщина – и проскрипел на чистом русском: